— До чего мощная штука, точно? — Но водитель даже не взглянул на него.
Двигаясь по проходу, Джой чувствовал себя циркачом, балансирующим на спине лошади. Огромная махина, в центре которой он находился, чем-то напоминала его самого, но Джой был слишком погружен в свои мысли, чтобы осознать это. Но подсознательно он ощущал, что отныне он так же будет прорезать пространство и время, стремясь к своей цели.
Вернувшись на свое место, он улыбнулся, прислушиваясь к жившим в нем новым ощущениям, послал воздушный поцелуй блестящим сапожкам и, едва лишь закрыв глаза, провалился в глубокий непроглядный сон ребенка, которому только предстояло появиться на свет.
Таким образом, Джой проделал первую половину своего пути на Восток. Порой он открывал глаза, но и в эти минуты рассеяно смотрел на пролетающие за окном пейзажи, потому что был всецело погружен в размышления о себе и об ожидающем его будущем.
Лишь на второй день в полдень, часов за пять до прибытия на место, Джой стал испытывать некоторое неудобство. Все шло так хорошо, что это стало вызывать у него подозрения. Ему пришло на ум, что его впутали в какую-то колоссальную игру, в которой он оказался и жертвой и преследователем. Например: какого черта он отправился в Нью-Йорк и что он собирается делать? Он уставился на полку над головой, стараясь обрести уверенность при виде своей черно-белой сумки и вспоминая те прекрасные вещи, которые хранились в ней; и каждые несколько минут он прикасался к карману брюк, в котором лежали деньги. Он изучал лица других пассажиров в поисках возможного союзника — или же все они такие же странники, смутно представляющие себе, что их ждет по прибытии в самый высокий и богатый город мира.
Последняя остановка для отдыха была в Говард Джонсон в штате Пенсильвания. Джой потащил с собой сумку и провел двадцать минут в туалетной комнате, готовясь к прибытию в Нью-Йорк. Он побрился, поплескал на лицо «Флоридской водой», сменил рубашку и несколькими быстрыми движениями навел глянец на свои сапожки. Хотя здесь были и остальные мужчины, занимавшиеся тем же самым, Джой не мог устоять перед искушением покрасоваться перед зеркалом. Он отошел от него на несколько шагов, испытующе глядя на себя, чуть повернулся, не в силах скрыть удивления перед представшим перед ним обликом. Зрелище полностью удовлетворило его. Когда пощелкивая подковками, он вышел из туалета, остальные пассажиры уже сидели в автобусе. Две очень юные девушки, сидевшие в передней части машины, которые во время всего путешествия явно старались обратить на себя внимание Джоя Бака, поднимались в автобус как раз перед ним. Одна из них, возбужденная его близостью, тихонько хихикнула. Джой испытал полное удовлетворение. Проходя на свое место, он чуть приподнял стетсон и одарил их сдержанной, но теплой улыбкой, которую выработал у зеркала. Реакция у них последовала невообразимая: почти всю дорогу они пребывали в состоянии дикого возбуждения, то и дело покатываясь со смеха, вырывая друг у друга носовой платок и подталкивая друг друга. Джой совершенно успокоился и даже не мог припомнить, что еще недавно так волновало его. Что он будет делать, когда окажется в Нью-Йорке? Ну, мать твою, что может быть проще? Прямиком на Таймс-сквер, а там видно будет.
Внезапно прямо перед ними выросла зазубренная линия небоскребов Манхеттена, словно столбы в густом винограднике. Джой засунул себе руку в промежность и, сглотнув, сказал про себя: «Вот с этой штукой мне и придется иметь дело — я накину на него лассо и скручу это чертов остров».
2
В отеле «Таймс-сквер» Джой был препровожден в свой номер старым морщинистым коридорным, который беспрерывно называл его «сэр» и тащил ему сумку. Дав ему доллар, Джой закрыл двери и осмотрелся в номере. Он был вдвое дороже, чем в Хьюстоне, но куда более уютен, и в нем даже была отдельная ванна. Стены недавно были выкрашены в светло-зеленый цвет, постельное белье отличалось безукоризненной чистотой, а мебель вся была сделана из кленового дерева. Над кроватью висела акварель, изображающая небоскребы Манхеттена, а рядом на столике располагался телефон. Джой ощутимо вырос в собственных глазах.
Распаковав вещи, он поставил транзистор на столик у кровати. Закурив, он присел у окна, в изумлении рассматривая два своих новых мира, — за окном бурлили шумная и богатая 42-я стрит, а за его спиной было обиталище, где висела его шляпа и где он мог преклонить голову. Он долго сидел, уставившись в открытые ящики комода, и в какую-то сумасшедшую минуту оказался не в силах поверить, что все эти вещи в самом деле принадлежат ему и лежат перед его глазами, хотя он сам только что разложил их. В это краткое мгновение ему показалось, что стоит ему отвести глаза, как все тотчас же исчезнет из виду.