Но объяснение тем не менее есть: такие люди, как Перри, имеют особый статус в обществе. Когда они появляются, все начинают искать их расположения. Нередко они красивы, но дело не в этом. На них лежит печать судьбы, и они несут ее с обреченностью смертников. Это придает их поведению нечто мистическое, что и отличает их от обычных граждан.
Джо и смущался, и радовался обществу незнакомца. Через несколько минут компания Перри, живописная четверка парней, встала и направилась к выходу. Высокий рыжий, явный коновод, повел их мимо столика, где расположились Перри и Джо, бросил на ходу «Доброй ночи, голубки» и пошел дальше. Второй и третий захихикали, а четвертый, коротышка с двойным подбородком, присовокупил: «Желаю удачи». Джо уставился на них, но Перри не повернул головы. Он бросил на Джо быстрый безразличный взгляд и продолжал смотреть в окно.
Та ночь положила начало таинственной и молчаливой дружбе, длившейся несколько недель. Всякий раз, когда Джо заканчивал работу и принимался за полуночный ужин, Перри появлялся неизвестно откуда и тихо присаживался рядом. Сначала их беседы сводились к двум-трем ни к чему не обязывающим просьбам подлить кофе, передать сахар, а многие ночи вообще проходили в полном молчании. Вместе смотрели в окно, иногда разглядывали посетителей, привлекших внимание. Время от времени их взгляды на мгновение встречались, но в основном они просто сидели вместе в кафе до утра. Со стороны можно было подумать, что они и вовсе незнакомы. Вместе сидят, вместе проводят время, а почему — кто знает?
Нельзя было предугадать, когда Перри уйдет и когда вернется. Он мог просидеть и несколько минут, и до утра, мог попрощаться, а иногда шел к выходу, даже не кивнув.
Джо постепенно вообразил, что Перри обладает какой-то тайной, и если он откроет ее, Джо ждет удача. Эта тайна, наверное, скрыта в той жизни Перри, откуда он приходит и куда возвращается на рассвете. Когда-нибудь Джо получит доступ в эту неизвестную жизнь; ему позволят прикоснуться к тайне, прячущейся за дверью кафе, и тогда изменится и жизнь Джо, прекратятся блуждания в потемках. Пустота его существования, долгие тоскливые сны в гостинице, бессмысленные часы, проводимые за мытьем посуды, закончатся. Он смотрел в глаза Перри и мечтал о том, что этот человек даст ему новую жизнь, просто поманит к ней пальцем. И томительное ожидание, молчаливое питье кофе либо окупятся сторицей, либо прекратятся совсем.
Мысли Джо путались, да и были то не мысли, а скорее ощущения. Для него Перри был не просто человеком, а судьбой, и воспринимал его Джо не разумом, а нутром.
Перри был мессией, а Джо подсознательно ощущал себя неким избранником, которому пришелец, в удобное для себя время, явит чудо.
Как-то раз, глядя прямо в глаза Джо, Перри неожиданно проронил:
— Как ты живешь?
Но вопроса в его словах не чувствовалось.
Джо покрутил головой.
— Черт его знает, — что означало «ответь сам, ты же знаешь».
В другую ночь, так же неожиданно, Перри обратился к нему:
— А знаешь ли ты, как надо жить? — Это уже смахивало на вопрос, но Джо растерялся и не знал, что ответить.
— Да, в общем, знаю, — пробормотал он. — Конечно, черт возьми, знаю. — И соврал. Он понятия не имел, как собирается жить дальше.
В тех редких случаях, когда Перри раскрывал рот, его голос звучал низко и глубоко, чуть громче шепота, и завораживал, как пение сирены.
Как-то раз на рассвете он произнес:
— Джо, а что такое жизнь вообще? — и тут же покинул кафе. Было ясно, что ответа он и не ждал.
Однажды он взглянул на Джо своим особенным долгим взглядом, как в ночь их знакомства.
Джо напрягся. Настал его час. Час перемен, каких — неважно. Он жутко волновался, не зная, чего от него ждут. В надежде, что его осенит, он глубоко вдохнул табачный дым и задержал дыхание. Потом с шумом выпустил воздух, рассмеялся, понимающе закивал головой и забарабанил пальцами по столу. Вдруг, почти непроизвольно, он прекратил суетиться, сел спокойно и взглянул в глаза своему соседу.
Взгляд явно молил — помоги, но Джо вовсе не был уверен в своих телепатических способностях.
Перри едва заметно кивнул. В его глазах светилось понимание, они стали веселее, чем обычно. И вдруг взгляд подернулся дымкой. Он снова погрузился в свои мысли и принялся смотреть в окно. В этот момент, словно по чьему-то сценарию, вращающаяся дверь крутанулась и на пороге появился человек невысокого роста в зеленом галстуке и коричневой спортивной куртке из твида.
ГЛАВА 6
Посетитель был молод, лет тридцати, но почти лыс, с неправдоподобно высоким лбом. Толстые линзы очков в несколько раз увеличивали блестящие глазки-бусинки. Он напоминал психа-изобретателя из немого кинофильма.
Подойдя к столику, где сидели двое, он позвал:
— Перри.
Тот и ухом не повел.
— Я прошу, Перри, послушай, ты знаешь, что сейчас очень поздно? — Голос пришедшего был мягкий и приторный, как тянучка. Длинный столбик пепла с сигареты шлепнулся Перри на брюки. Он отряхнулся и продолжал курить.
— Перри, ну пожалуйста.
Молчание.
— Перри, я просто спрашиваю, знаешь ли ты, который час?
Приставала сменил тактику: оттащил стул от соседнего стола, поставил его напротив стула Перри и уселся с таким видом, словно вознамерился досидеть до второго пришествия. Руки он сложил на коленях, глазами пожирал Перри. После долгого томительного молчания Перри спросил Джо:
— Кофе хочешь?
Джо не успел ответить. Перри повернулся к гостю и, не глядя на него, произнес:
— Марвин.
— Да, Перри, — отозвался тот, не сводя с него глаз.
— Две чашки кофе, Марвин.
Кинопсих качнулся вперед, словно был готов упасть на колени. Казалось, он собирается просить о чем-то, а о чем — не знает сам.
— Перри, прошу тебя…
— Один черный, Марвин, один со сливками.
Марвин сжал губы, взметнул тонкие черные брови, что придало ему весьма импозантный вид, вздохнул и направился к стойке. Джо улыбнулся.
— Перри, держу пари, этот парнишка — твой брат!
— Проиграл.
Вернувшись с кофе, Марвин поставил обе чашки перед Перри, совершенно сознательно игнорируя присутствие Джо.
— Обслужи моего друга, Марвин.
Марвин пододвинул одну из чашек к Джо.
— Спасибо, — поблагодарил Джо, — большое спасибо.
Он испытал непреодолимое желание нарисовать что-нибудь на плешивой голове гостя или нахлобучить ему шляпу на глаза. Мысль была настолько нелепой, что Джо улыбнулся. Гость снова плюхнулся на стул и уставился в глаза Перри.
— Мой друг благодарит тебя, Марвин.
— Не за что. Угощайтесь, сэр.
Голос Перри не изменился: та же мягкая волна, убаюкивающая, как наркотик.
— Марвин, его зовут Джо.
— Угощайтесь, Джо.
Наступило недолгое молчание.
— Марвин, — снова заговорил Перри.
— Да?
По-прежнему не глядя на собеседника, Перри протянул руку. Он, видимо, считал, что его взгляд способен осчастливить человека на всю жизнь, и поэтому зря им не бросался.
— Покажи мне свой бумажник, Марвин.
— Но, Перри… я…
— Покажи немедленно. — Перри не убирал руку. — Когда я что-то говорю, это нужно выполнять немедленно. Немедленно или тогда, когда я скажу.