– Простите, а как вас зовут? – сказал он наконец. – Вы говорили там, на балу, но оркестр так громко играл…
Ее губы что-то произнесли.
– Простите, не расслышал?
Ее губы пошевелились еще раз.
И еще.
– Кажется, мы приехали, – сказала она, на этот раз вполне отчетливо.
– А теперь моя очередь представиться, – начал он. – Меня зовут…
– Точно, приехали, – сказала она и проворно поднялась. Пока он сообразил, что трамвай останавливается и она собирается сойти – она уже вовсю шагала по проходу.
Увы, он уже не успевал броситься вперед и опередить ее, чтобы галантно помочь ей сойти с подножки, потому что за окнами промелькнули огни и двери с шипением разъехались. Когда он выскользнул следом за ней в темноту, огромный межконтинентальный трамвай звякнул колокольчиком, прогудел клаксоном и был таков. А она осталась неподвижно стоять на дороге, глядя в ночное небо.
– Думаю, нам лучше уйти с проезжей части, – сказал он. – Тут все-таки движение.
– Какое движение, машин же нет, – пожала плечами она и решительно зашагала через улицу.
Примерно на середине он догнал ее.
– Я хотел сказать, что…
– Надо же, сегодня нет луны, – перебила его она. – Но это даже к лучшему. Настоящая романтика. Зачем нам луна?
– А мне всегда казалось, что луна и лунный свет – это как раз… – начал он.
Но она снова перебила его.
– Никаких лун. Свет нам ни к чему.
Она перешагнула через бордюр и двинулась по дорожке к двухэтажному дому, где занимала одну из четырех квартир.
– Проходим тихо как мыши, – шепотом сказала она.
– Конечно!
– Даже еще тише…
– Слушаюсь, – еле слышно прошептал он.
Они вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице – и тут он увидел, что она снимает туфли и делает ему знак глазами, чтобы он снял свои. Несколько ступенек они шли молча, потом она обернулась, чтобы удостовериться, что он не выронил ее туфли, и еще раз прошептала:
– Как мыши…
С этими словами она оставила его одного на темной лестнице, а сама бесшумно проскользнула наверх. Когда он ощупью добрался до площадки, она была уже дома. Ее квартира вмещала в себя одну просторную комнату с двуспальной кроватью посередине, а также небольшую столовую и кухню. С его появлением дверь в ванную бесшумно закрылась, но он все равно услышал.
Через некоторое время оттуда раздалось:
– Ну, что вы стоите? – И он воспринял это как предложение снять смокинг.
После недолгого колебания он снял также манишку, воротник, отстегнул подтяжки – и вместе с брюками повесил их на спинку стула, который обнаружил в сумраке, в глубине комнаты, освещенной лишь ночником и прикроватной лампой. Стоя посреди комнаты в черных носках, майке и кальсонах, он чувствовал себя полностью дезориентированным. То ли ему ложиться в постель, то ли не ложиться? И как вообще следует вести себя в подобных ситуациях?
– Вы уже там, где должны быть? – вполголоса спросила она из-за двери.
Он бросил взгляд на кровать.
– Да или нет? – еле слышно повторила она.
Он подошел к кровати и произнес:
– Наверное, да.
Вслед за этим жалобно скрипнули пружины.
– Понятно, – сказала.
Дверь ванной распахнулась – и в проеме показался высокий силуэт. Однако разглядеть его как следует он не успел: свет погас, и в комнату прошла уже бестелесная тень.
– У вас закрыты глаза?
Он молча кивнул. Он не услышал, а ощутил, как ее тело коснулось кровати и с легким шорохом скользнуло под одеяло.
– Теперь можете открывать.
Он открыл, но ничего нового, кроме того, что маячило у него перед глазами в трамвае, не увидел – тот же силуэт фигуры без подробностей. Нет, сейчас она была повернута к нему лицом, но хитро поставленный ночник подсвечивал ее сзади и превращал в черную тень. Сколько ни пытался он разглядеть черты ее лица – в том месте тени, где оно предполагалось, это было невозможно.
– Добрый вечер, – сказала она.
– Добрый.
Потом оба глубоко вздохнули, и она сказала:
– Долго же мы ехали.
– Слишком долго. Я так ждал этого момен…
– Не надо, не говорите, – сказала она.
Он снова вгляделся в тень, в верхней части которой читалось тонкое бледное лицо.
– Но…
– Не надо.
Он задержал дыхание, потому что был точно уверен, что через десять секунд она заговорит сама. Так и случилось.
– Меня учили: если начинаешь писать рассказ, никогда не надо заранее придумывать название. Надо просто писать его – и все. Вот когда закончишь, тогда и станет понятно, как его лучше назвать. В общем… лучше помолчим.
Пожалуй, это была самая мудрая мысль, которую она высказала за весь вечер. Она замолчала и, кажется, окончательно превратилась в тень. Даже ночник погас вдруг сам собой, как будто бы без ее участия. После этого в темноте что-то пошевелилось – и на пол рядом с кроватью с ее стороны еле слышно упало что-то мягкое. Внезапно до него дошло, что это было. Перчатки. Она сняла их.