– Вы уже на месте? – послышалось из-за двери.
Он посмотрел на кровать.
– На месте? – спросила она еще раз очень тихо.
Он подошел к кровати, ответил: «Кажется, да» – и лег. Пружины откликнулись мягким звоном.
– Да! – сказала она.
Дверь ванной открылась, и показался высокий силуэт. Прежде чем он мог хорошо разглядеть фигуру, свет погас.
– Надеюсь, вы закрыли глаза?
Он молча кивнул. В следующее мгновение она уже лежала рядом.
– Откройте глаза.
Он открыл глаза, но, как и тогда, в трамвае, не сумел разглядеть ее лица, только там она все время отворачивалась от него, так что он видел лишь ее силуэт на фоне окна, а здесь она хотя и повернулась к нему, но так пригасила ночник, что виден был только холмик тени, лишенный деталей.
– Добрый вечер, – сказала она.
– Добрый вечер.
– Как долго мы ехали…
– Слишком долго. Я едва дождался…
– Ничего не говорите.
Он вновь посмотрел на длинную тень, лишенную ясных очертаний.
– Но…
– Молчите.
Он вздохнул и замолчал, предоставив право говорить ей.
– Говорят, если хочешь написать рассказ, не определяй заранее его тему. Пиши – и только. Когда напишешь, узнаешь о чем. Так что… не надо ничего говорить.
Это была ее самая длинная тирада за весь вечер. Теперь она молчала. И как бы без всякого ее вмешательства погас ночник.
Он уловил какое-то едва приметное движение и услышал, как что-то мягкое упало на пол. В следующее мгновение он понял, что это были ее белые перчатки. Она сняла свои перчатки.
С удивлением он подумал, что единственная одежда, которая на нем еще осталась, это его перчатки. Но когда он попытался снять их, обнаружилось, что он как-то уже их стянул. Теперь его руки были открыты и уязвимы.
– Ничего не говорите, – прошептала она, придвигаясь к нему. – Ответьте только на один вопрос…
Он озадаченно кивнул.
– Скажите, – прошептала она еле слышно. Он так и не мог рассмотреть ее лица, по-прежнему казавшегося ему бледным таинственным отражением, которое он видел в окне ночного трамвая, темным силуэтом на фоне телевизионного экрана с мелькающими ночными программами. – Скажите, сколько вам лет?
От изумления он разинул рот, его охватила паника. Она повторила свой вопрос. И внезапно ему открылась простая и поразительная истина. Он зажмурил глаза, прочистил горло и пробормотал:
– Мне…
– Да.
– Мне восемнадцать, в августе будет девятнадцать, рост пять футов восемь дюймов, вес сто пятьдесят фунтов, волосы темно-русые, глаза голубые. Не женат.
Ему показалось, что он слышит, как она мягко повторяет, подобно эху, каждое его слово.
Она придвинулась еще ближе и прошептала:
– Скажи это еще раз.
In memoriam
Он ехал домой по извилистым улочкам, радуясь погоде и восхищаясь тропическими деревьями, осыпавшими лужайки темно-лиловым снегом. Боковым зрением, даже не фиксируя увиденного сознанием, настолько это было привычно, он замечал стоящие возле каждого второго гаража сооружения – баскетбольные щиты с закрепленными наверху корзинами, ожидающие игроков. Ничего заслуживающего внимания.
Он остановил машину перед домом и увидел на тротуаре свою жену, которая, сложив руки на груди, внимательно наблюдала за молодым человеком, стоявшим на стремянке с отверткой и молотком в руках. Они не замечали его до той поры, пока он не хлопнул дверцей.
– Какого черта вы тут затеяли? – закричал он и сам удивился собственной горячности.
Жена холодно ответила:
– Ничего особенного. Просто мы решили ее снять. Она висит здесь уже не один год…
Муж перевел взгляд на молодого человека.
– Немедленно спускайтесь вниз!
– Что это с тобой? – удивилась жена.
– Ничего. Вы что, не понимаете? Я сказал – спускайтесь вниз!
Молодой человек согласно кивнул, картинно закатил глаза и спустился на землю.
– А теперь уберите отсюда лестницу! – приказал муж.
– С каких пор ты стал кричать на людей? – одернула его жена.
– Разве я кричу? Впрочем, пожалуй, ты права. Пожалуйста, поставьте стремянку на место… Благодарю вас.
– Так-то оно лучше, – вздохнула супруга.
Поставив стремянку в гараж, молодой человек спокойно направился к своей машине.