— Скажи ей, что я не хочу сделать ей ничего плохого, — сказал Утртред.
— Уже, — ответила Аланда, — но она все время повторяет одно и то же слово: демон.
— Она говорит на нашем языке?
— Немного измененном, как, наверно, говорили несколько столетий назад.
— Странно.
Аланда потрясла головой. — Нет, если мы действительно в Северных Землях, как ты предполагал: Мазариан принес с севера все, что мы знаем, включая язык, на котором мы говорим. А народ девочки оставался здесь все столетия, которые прошли с момента ухода Маризиана.
— А ты внешне очень похожа на нее.
— Так и должно быть, — сказала Аланда, поглядев на ребенка. — Я же говорила тебе, жрец, что мой народ тоже пришел из этой земли, из места, которое называется Астрагал. Я думаю, это не слишком далеко отсюда.
— Хорошо бы узнать поточнее, где мы находимся, — заметил он.
— Тогда не подходи ближе — она боится тебя до смерти.
— Скажи ей, что мое лицо — только маска.
— Она еще ребенок. Как она может не бояться? — Тем не менее, услышав человеческую речь, выходившую из-под маски, девочка немного успокоилась. В то время, пока они разговаривали, она глядела то на одного, то на другого.
— Дитя, ты понимаешь меня?
Девочка кивнула.
— Скажи мне, как тебя зовут.
Ребенок еле слышно что-то пробормотал, но Аланда все-таки услышала. — Ее зовут Имуни.
— Где ты живешь? — ласково спросила Аланда. Девочка опять пробормотала что-то, чего оба мужчины не расслышали, и слегка кивнула в сторону входа в пещеру, как уже делала раньше.
Аланда повернулась к Уртреду и Джайалу. — Это место называется Года. До него совсем близко, надо только немного спуститься вниз. Она — дочка старосты.
— Почему она пришла сюда в темноте и одна?
Аланада спросила, девочка опять что-то прошептала в ответ. — Она пришла сюда, чтобы принесли подношение в святилище, — сказала Аланда, указывая на мешочек на полу. — Но когда она вошла, то обнаружила, что стражи пробудились.
— Она думает, что мы стражи?
Аланда утвердительно кивнула. — Она говорит, что на нижней полке стояли три каменные статуи, напоминавшие нас. — Теперь оба мужчины уставились на нижнюю полку. Яркий свет солнца лился из входа, и на нижней полке стали видны три отполированных круга. Камень вокруг них был изъеден сочащейся сверху водой, а они были чистыми и нетронутыми, как если бы на этих местах что-то стояло. Каждый из них вспомнил, что, когда они очутились здесь, то стояли в точности на тех самых местах на нижней полке.
Рука Уртреда коснулась плаща, как если бы он ожидал, что он сделан из камня, а не из шерсти. Однако материя была мягкой. Камень стал плотью.
— Тогда, если мы стражи, кому посвящено святилище?
Глаза Аланды не отрывались от их лиц. — Светоносице.
Все повернулись и посмотрела на верхнюю полку, на которой лежала Таласса, чье лицо в свете солнца стало мертвенно-белым.
— Неужели кто-то знал, что Светоносица придет, что ее ум перейдет в эту статую, даст ей жизнь? — недоверчиво спросил Джайал.
Аланда кивнула. — Маризиан: он написал много книг пророчеств. Он предвидел этот день.
Уртред все еще смотрел в лицо Талассы. — Быть может он и предвидел этот день, но предвидел ли он то, что случилось с Талассой, то, что ее укусит Живой Мертвец?.
— Должно быть лекарство, — сказала Аланда.
— Ре вылечит ее, — ответил Уртред, хотя тяжесть на сердце говорила ему совсем другое. Аланда стала на колени рядом с деревенской девочкой, и взяла ее руку в свою. Имуни, в свою очередь, порывисто сжала ее руку; но на Уртреда она по-прежнему смотрела с испугом. Старая дама ласково поглядела на нее. — Имуни, мы не собираемся сделать тебе ничего плохого. Мы путешественники, с юга. Ты что-нибудь слышала о Южных Землях?
Девочка медленно кивнула. — Мой отец говорил мне о них. Когда я была совсем маленькой, какие-то странники пришли в горы с юга.
— Странники? — спросил Джайал, внезапно возбудившись. — Они были здесь?
Девочка покачала головой. — Нет, они пошли дальше на север через степи. Но мой народ нашел в горах их мертвых.
— Но кто-то выжил?
— Да: они несли с собой обжигающий свет, который можно было видеть даже из деревни.
На этот раз слова из девочки выходили легко и быстро, было видно, что ей льстит сосредоточенное внимание, с которым Джайал слушал ее.