- Ну, кто знал?
Глава 8. Интуиция
Я присел рядом.
- Короче, Игорь предлагает купить тебе билет на поезд и отправить домой.
- Да не... - отмахнулся Пушкин, - Мне тут рядом. Могу даже пешком добраться. К вечеру буду у тетки.
- Прикольно. А мы все утро голову ломали, что с тобой делать, - облегченно вздохнул я, чувствуя, как проблема сама собой начинает улетучиваться.
- Да че тут думать-то? Сам же виноват! Пить надо было меньше и все. Вот только придется теперь где-то прибор добывать.
- Металлоискатель, что ли?
- Угу, - задумчиво кивнул Виталик.
- А без него что, совсем никак?
В ответ он, наконец, приподнял тяжелую голову, неопределенно пожал плечами и, сощурившись то ли от яркого южного солнца, то ли от жуткого похмелья, уставился куда-то вдаль, в сторону набережной. Расспрашивать, для чего ему здесь этот металлоискатель я не стал. Решил, что если он сам не рассказывает, значит и мне знать не обязательно. Достал из кармана пару сотенных купюр, протянул страждущему попутчику, он смущенно отказался их принять, но после недолгих уговоров согласился, при условии, что при возможности обязательно вернет. Я не сопротивлялся. Мы обменялись номерами телефонов, пожали на прощание друг другу руки и я, радостный от того, что проблема решена, поспешил к кафе, но вдруг, опомнившись, обернулся и спросил:
- Чуть не забыл! Что это за менты тебя по всему Крыму на «шестерке» катали? Друзья, что ли?
- Ага... Друзья... - с какой-то неоднозначной интонацией, больше похожей на сарказм, и грустной улыбкой на лице, ответил Виталик.
- А чего ж они над тобой так поиздевались-то?
Пушкин непонимающе на меня посмотрел, слегка повел плечами и развел в стороны массивные руки, давая понять, что не имеет понятия, о чем я веду речь.
- Ну, насколько я понял, это они тебя так разукрасили?
- Разукрасили? - теперь на его лице образовалось искреннее удивление.
- А ты не заметил? У тебя волосы, как у Трахтенберга. И это только голова! Под одеждой вообще мрак! Да, блин, ты же руки свои видишь? - у меня не получилось сдержать улыбку, но Виталик, вроде бы, и не обиделся. Он, с ужасом осмотрел цветные руки, пальцем оттянул ворот футболки, осторожно заглянул за пазуху, а когда увидел что там творится, испуганно отдернул руку и стал озираться по сторонам. Смотреть на это без смеха было невозможно, и я негромко заржал.
Виталик же, с совершенно серьезным лицом, выпрямил спину, положил ладони себе на колени и округленными глазами на опухшем, заспанном лице, в очередной раз оглянулся. Затем, не меняя позы, еще раз поглядел на меня, как бы уточняя, реальность ли это. Я, давясь рвущимся наружу смехом и утирая выступившие на глаза слезы, утвердительно кивнул. Пушкин-Трахтенберг, не меняясь в лице, снова опустил взгляд до долу, осторожно оттянул резинку штанов, и как только увидел что творится внутри, резко отпустил, от чего, и без того сильно натянутая резинка, смачно шлепнула его по внушительному пузцу. Виталик еще раз испуганно огляделся, убедился что никто, кроме него, этого позора не видел и тихо прошептал:
- Вот же суки, а?
Без злобы, даже без обиды. Просто тихо и обреченно. А затем с досадой плюнул.
- Они там что-то про должок говорили, - переведя дыхание, сказал я.
- А? - не понял Виталик.
- Ну, менты эти. Я у них спросил, что это с тобой, а они ответили, что ты им был должен что-то, ну, или вроде того. Сказали, что сам расскажешь.
- А... Да пошли они.
- Ясно, - для чего-то сказал я, хотя мне было совершенно ничего не ясно. Но допытывать Виталика не было ни надобности, ни желания, поэтому я постарался скорчить серьезное, сочувствующее лицо и сказал: - Ну, что? Я тогда пошел? А ты езжай к тетке, отмоешься, отоспишься...
- Да к какой теперь, нахрен, тетке? Меня же там весь поселок знает! Засмеют так, что потом ни в жизнь не отмыться. Я теперь вообще не знаю, что мне делать! Хоть назад пешком иди!
Он, наконец, заметил бутылку холодной минералки, рывком поднял, нервным движением сорвал пробку и надолго прильнул к горлышку. Я же теперь стоял в полной растерянности. Улыбка одним махом стерлась с лица, а ощущение какого-то злого рока, связанного с неблагополучным попутчиком, на этот раз не вызвало ничего, кроме раздражения. Я вздохнул. Виталик, видимо, это заметил и, сделав над собой усилие, оторвался от спасительной, прохладной влаги. Он еще не успел проглотить набранную в рот воду и поспешил меня успокоить, отрицательно жестикулируя в воздухе указательным пальцем, а когда, наконец, проглотил, быстро затараторил:
- Не, не, не, не! Братуха! Не! Вы вообще не заморачивайтесь по поводу меня! Серьезно! Я сам разберусь! Даже не парься, брат! Все путем! Ты че? Вы и так для меня уже дофига сделали. Да и натерпелись из-за меня. Вон усатому вашему вообще глаз подбил, блин. Да и кто я вам? Не, не, не! - Виталик снова отрицательно помахал руками в воздухе и, для убедительности, замотал головой, а затем поднял руки ладонями вперед, прощаясь и добавил: - Так что это... Отдыхайте, короче! Я сам разберусь. Добро?