Я не сразу понял, что произошло в следующий момент. Позади что-то стукнуло. Затем еще раз. Стук был похож на удары тяжелого молота по... По камню! Сквозь мерные удары пробился вой Игоря и какая-то суетливая возня. Затем Игорь, сначала тихо, а потом все громче и громче начал пронзительно орать:
- Нет... Нет. Нет! Нееееет!!!
Но мерные, глухие удары продолжались. Что-то громко заскрежетало, взвыло, стены пещеры завибрировали. И через секунду жахнуло! Грохот и ударная волна, пришедшие сзади, были такой силы, что мне показалось, я пролетел вперед по узкому проходу никак не меньше нескольких метров. Видимо, я ударился головой, но спасла каска. Правое плечо залилось острой болью. В ушах сильно звенело, словно порвалась невероятно тонкая струна. Воздух заполнился густой пылью, сквозь которую не было ничего видно. Пыль забила глаза, а при вдохе, заполнила легкие, вызывая беспрерывный кашель до рвоты. Звон в ушах все не стихал, но спустя некоторое время я, все же, смог расслышать крик Игоря. Он вопил. Орал и бился в истерике. Затем кашлял, его явно рвало, затем снова орал, визжал, выл и кашлял. Я зажмурил глаза, прислонился щекой к холодному, шершавому каменному дну, и изо всех сил сжал зубы. Лежал, слушал нечеловеческие звуки, которые издавал позади Игорь, и, вдруг, отчетливо понял, что мы в аду.
Глава 19. Воздух
В луче света налобного фонаря медленно оседали крошечные пылинки. Сквозь чуть приоткрытые глаза я выбирал какую-нибудь одну, цеплялся за нее взглядом и наблюдал, как она тает среди огромного количества таких же. Затем находил следующую и следующую. Они плавно кружились, вспархивали, иногда поблескивали и бесшумно ложились на влажные камни. Все остальное не имело значения. Были только этот свет и эти пылинки. И только тогда, когда упала последняя, я заметил где-то совсем рядом громкое цоканье.
Понадобилось прилично потрудиться, чтобы понять, что это стучат мои собственные зубы. Меня трясло. Причем, трясло явно не от холода. Водонепроницаемый костюм очень хорошо сохранял тепло, и сейчас мне было даже жарко. А спустя мгновение показалось, что я просто с ума схожу от жары. Трясло, скорее всего, от ужаса. Или от нервного напряжения. Я приподнялся голову и прислушался. Игорь притих. Теперь было слышно только его прерывистое дыхание. Видимо, его тоже сильно трясло. Попытка обернуться к товарищу вызвала острую, резкую боль в правом плече, от которой я негромко застонал. Когда боль утихла, я осторожно позвал:
- Игорек!
Тот не отзывался, продолжая все также прерывисто дышать. Стараясь не тревожить поврежденное плечо, я медленно перевернулся на спину. В таком положении удалось немного приподнять голову и направить луч фонаря в сторону притихшего Игоря.
- Ты живой, дружище?
Только сейчас я обратил внимание на то, что его фонарь не светит. Облокотившись затылком о стену, я уперся левым локтем в пол и приподнялся еще повыше. Однако то, что удалось рассмотреть, заставило снова упасть на спину и приложить немыслимые усилия, чтобы не заорать изо всех сил.
Там, в полутора метрах от моих ног, лежал Игорь. Лица его я не увидел. Он лежал щекой в луже собственной рвоты, смешанной с пылью и кровью. Эта вязкая жижа отвратительно пузырилась при каждом его выдохе. Кисти рук била крупная дрожь, да и все его тело периодически вздрагивало. Фонарь на каске был разбит. Но когда луч света моего фонаря скользнул дальше, я понял, что все намного хуже, чем показалось вначале. Ноги Игоря до колен были привалены крупными осколками скальной породы. А один из них пробил острым краем левую ногу до самого пола. Однако, к моему удивлению, крови из культи набежало не так уж много. Видимо, сосуды были пережаты чудовищной массой, давящей сверху.
- Игорек, слышишь меня? Дружище! Не молчи! Пожалуйста, братишка, ответь что-нибудь. Слышишь?
Приходилось говорить, не поднимая головы. Боялся, что меня просто стошнит, если я снова это увижу. Послышался стон и какое-то тихое, невнятное мычание. Пришлось снова приподняться.
- Игорек! - пульс стал зашкаливать, а без того учащенное дыхание стало еще интенсивнее, - Держись, дружище! Не сдавайся, слышишь? Мы выберемся! Обещаю! Ты слышишь меня?
Он снова замычал и повернулся ко мне лицом. Его левая щека была разорвана от носа до уха. При выдохах через рану выходил воздух, и скопившаяся в ней кровь выдавливалась крупными сгустками, словно черная зубная паста из разрезанного тюбика. Левый глаз то ли заплыл, то ли вовсе вытек. Верхняя губа распухла до невероятных размеров, от чего вывернулась наизнанку, скрывая даже мохнатые усы. На меня, уткнувшись подбородком в пол, смотрел живой мертвец из какого-нибудь голливудского ужастика. А окружающая обстановка и вовсе делала зрелище поистине безумным.