- Если все, как ты говоришь, то какого лешего тогда полез за мной следом?
- В том-то и дело, что он не должен был обваливать плиты, пока мы с тобой вдвоем в коридоре. Он в него не лазил и понятия не имеет, что тут дальше творится. Но он был полностью уверен, что другого выхода из пещеры просто не существует. Если бы он был, то о нем уже точно знали бы. Вокруг Аю-Дага каждая кочка исхожена. Каждую расщелинку изучили и излазили. Говорит, нет отсюда выхода! Поэтому мы с тобой рано или поздно должны были вернуться назад. По крайней мере, я стал бы тебя в этом убеждать, когда мы достигли бы этого зала. А если бы дальше был проход, я просто отказался идти и вернулся к Роману. И в том, и в другом случае, сделать нужно было так, чтобы, возвращаясь по тоннелю назад, ты шел сзади. Перед выходом из тоннеля, я должен был ускориться, оставляя тебя далеко позади. А когда я оказался бы в одном зале с Романом, он должен был выбить эту плиту и завалить плиты. А потом я должен был засвидетельствовать, что обвал произошел сам по себе. И самое главное - я должен был подтвердить это для Оли. Таким план был изначально. Но, если помнишь, я в самый последний момент сдался. Отказался лезть. Я боялся его, поэтому не мог сказать. Да ты и не поверил бы. Он все равно убил бы тебя. Зарезал бы. Или утопил. Не важно. Но точно убил бы. А труп затолкал бы в тоннель и завалил камнями.
Игорь снова смолк. В этот раз молчал долго, а, поразмыслив, сказал:
- Вот такого человека ты спас, Серега.
Глава 22. Поражение!
Игорь плакал, но его слезы и его чувства теперь меня интересовали меньше всего. Гораздо больше хотелось разобраться в собственных. Дело в том, что волну ненависти, возмущения и обиды удалось перебороть, пока этот заговорщик изливал душу. Теперь же я просто сидел с широко открытыми глазами и не чувствовал вообще ничего. Просто какая-то внутренняя пустота и полное отсутствие желания жить дальше. Весь мир, который меня окружал, вдруг в один момент рухнул, осыпался, вместе с теми каменными исполинами, которые отрезали обратный путь. Не было даже желания выяснять нюансы, не говоря уже о том, чтобы искать выход из пещеры. Но следующая фраза Игоря вывела из оцепенения. Он перестал хныкать, покряхтел и тихо сказал:
- Серега, ты обязательно должен выбраться. Слышишь? У него здешние менты все куплены. Дело замнут - к гадалке не ходи. Тем более, сам понимаешь, обвалы в пещерах - дело не редкое. Даже если его и будут в чем-то подозревать, доказать все равно ничего не смогут. Но главное, что даже не захотят доказывать. А если быть еще точнее, то захотят замять. Завал этот, если и разберут когда-нибудь, то уж точно не за день-два. Да и, скорее всего, этим вообще никто заниматься не будет. Не того полета мы с тобой птицы, чтобы ради нас столько усилий прикладывать. А вот Роман, как раз, сделает все, чтобы убедить Олю, что он лично видел, как нас сверху тоннами камня накрыло. Чтобы у нее даже подозрений не возникало, что ты еще живой. А уж убеждать он умеет. Можешь мне поверить.
- И где же ты деньги дел, миллионер? - спросил я, стараясь придать фразе как можно более язвительную интонацию.
- Он мне заплатил аванс. Тридцать тысяч долларов. Лежат дома.
- А как же миллион? - меня начал разбирать смех.
Игорь помолчал и очень тихо ответил:
- А остальные он должен был отдать, когда ты... ну, когда тебя это... - он запнулся.
Теперь я смеялся во весь голос и не мог остановиться. Началась истерика. Под сводом пещеры смех звучал, как потусторонний хохот какого-нибудь демона в преисподней. Из глаз катились слезы. Но не от обиды, а от смеха. Как только я пытался сдержаться, накатывал какой-нибудь абсурдный образ, вроде шевелящихся усов Игоря, когда он нюхает деньги, или вроде Романа, с торчащей из задницы золотой статуэткой античной богини.
Смеялся долго. Смеялся зло. Сам не помню, когда вынул из ножен лезвие, поднялся на ноги, включил фонарь и посмотрел в глаза Игорю. Тот сидел с бледным лицом и испуганно таращился на меня своим единственным глазом. Его вид тут же осадил. Смех прекратился. Он вжался в стену, громко сглотнул, затрясся и зажмурился.
- Тебе надо выбраться, Серега. Ради детей, хотя бы.
Услышав из уст этого человека одно лишь упоминание о детях, в голову ударила кровь. Казалось, любая фраза, сказанная Игорем, сейчас просто пачкает все, о чем он говорит. И когда эта сволочь, отобравшая у меня почти все, упомянула своим грязным ртом о том единственном чистом и непорочном, что у меня еще в жизни осталось, я не сдержался. Рука сама сжала покрепче резиновую рукоять ножа. Зубы сами сжались до боли, до скрипа. Рык сам вырвался из горла. Ноги сделали единственный шаг, отделявший меня от предателя и... В последний момент, все же, удалось преодолеть минутную слабость, и нож прошел в миллиметрах от его головы, высекая искры из скальной породы.