Не знаю, что именно почувствовал Виталик, когда мы увидели конец веревки, уходящий вглубь разлома, но я чуть не подпрыгнул от радости. При других условиях я бы, наверное, закричал. Сейчас же просто удовлетворенно вздохнул полной грудью. Оставалось надеяться, что внизу никого нет. Если рассуждать логически, то навряд ли кто-то будет спускаться вниз в одиночку. Но, все же, Роман однажды уже туда спустился, а значит мог сделать это еще раз.
Словно прочитав мои мысли, Виталик сказал:
- Блин. Будет прикольно, если там внизу уже кто-нибудь есть. Менты, например. Или, того хуже, тварь эта за оборудованием своим вернулась. Давай, наверное, я полезу, Серый. Если он там, то хотя бы не узнает, что ты живой. Скажу, что позарился на его акваланги. А то еще добьет тебя, чего доброго. Ну, а что? Ты один. Свидетелей нет... А так я маякну как-нибудь, и ты свалишь по-тихому.
- Ты не пролезешь, Пушкин. Да и опыта у меня побольше будет. Сиди уже, не рыпайся.
- Ну, как знаешь. Я просто подумал, что тебе не очень-то хочется опять туда лезть. Я бы точно не захотел.
Он был прав. Лезть не то, что не хотелось - весь организм, все естество этому противилось. Переживал, как бы ноги сами не вытолкнули меня обратно, когда спущу их в эту сырую, холодную темноту. Я понял, что если буду и дальше так рассуждать, то даже заставить себя это сделать не получится, поэтому проверил, на всякий случай, прочность узла и, не мешкая, шагнул в пропасть.
В нос сразу же ударил отвратительный запах пещеры. Точнее, у пещеры и запаха-то никакого не было. Просто теперь холод и сырость у меня ассоциировалась с самым чудовищным испытанием в жизни. К горлу подкатил отвратительный ком, и я даже почувствовал, что меня вот-вот вырвет. Сделал несколько глубоких вдохов и чуть успокоившись, посмотрел на Виталика. Тот, поняв, что со мной что-то происходит, вопросительно вскинул брови. Я утвердительно кивнул.
- Все нормально. Нервы, просто, ни к черту. Жди. Скоро буду.
Виталик торопливо намотал тряпки на массивную палку и передал мне факел вместе с зажигалкой.
- Ты это... Аккуратней там, если что.
Он выглядел подавленным. Видимо, чувствовал себя виноватым за то, что приходится спускаться мне, а не ему. И я, чтобы долго не мучить Пушкина, сразу начал спуск. Факел сильно мешал. Прилично намучившись, решил сбросить его вниз. Тот стал громко ударяться о каменные выступы, вызывая то самое эхо, которое теперь преследовало меня во снах каждую ночь. Снова подступила тошнота. Как назло, вспомнился узкий коридор, по которому пришлось ползти сразу после обрушения. Вспомнились его тесные стены, сдавливающие во всех сторон и отсутствие воздуха, когда я резал ножом сухожилия...
Несмотря на прохладу подземелья, стало тяжело дышать. От выступившего пота рубашка прилипла к спине. Ладони стали скользкими. Меня начал бить крупный озноб. Ноги подкашивались. Все тело дрожало, рискуя опрокинуться вниз. Вопреки здравому рассудку, меня все сильнее поглощал всеобъемлющий страх. Хотя, страхом это чувство сложно назвать. Волна за волной накрывал чудовищный ужас! Единственное, чего в тот момент хотелось, это выбраться наружу. И поскорее!
До дна оставалось совсем немного. Всего несколько метров. Свет сюда уже едва пробивался. Я остановился, уткнулся головой в стену и попробовал успокоиться. Намеренно вспомнил Марго. Вспомнил ночи, проведенные с ней. Постепенно дрожь стала утихать, а минут через пять почувствовал, что начинаю приходить в норму. Остаток пути проделал с каким-то механическим равнодушием. Заметил, что если заставить себя отвлечься, абстрагироваться от реальности, то приступы паники отступают.
Пещера встретила непроглядной тьмой и абсолютной тишиной. Снова почувствовал себя нехорошо и торопливо достал из кармана зажигалку. Щелчок, и зал окрасился в цвета танцующего пламени. Факел лежал у самых ног. Я поднял его, поднес огонь к тряпкам и те ярко вспыхнули, обдавая лицо теплом. Запахло едким дымом. И, на удивление, отвратительный запах оказался единственной приятной для меня вещью в этой проклятой пещере.
Я огляделся. Зал был пуст. Оставалось надеяться, что Роман бросил снаряжение у воды. Но теперь нужно было двигаться дальше по коридору. А этого сейчас хотелось меньше всего. Я тихо выругался и пошел во тьму. Стены сразу отразили мои шаги звонким эхом. И снова накатил приступ.
Дети! Как я соскучился по детям! Как долго длится всего одна неделя! Всего неделя, а у меня чувство, будто я не видел их полжизни!
На смену панике пришла тоска. Дикая, жуткая тоска. Но, все же, она была лучше панического ужаса перед замкнутым пространством каменного мешка.