— Окка! Много! — удовлетворенно кивает старик, Он подписывает акт передачи — ставит свою классическую тамгу, похожую на трезубец Нептуна. Операция завершена!
Геутваль втаскивает чайник, степенно расставляет чашки, разливает чай. Неторопливо пьем крепкий, как кофе, напиток. Знает ли старик, что наш табун ускользнул из мертвой петли? Лицо его спокойно, непроницаемо.
— Как олени? — спрашивает он.
— Хорошо, только бегают очень — держать трудно, отвечаю не моргнув глазом.
Тальвавтын пьет и пьет чай, о чем то размышляя. Наконец переворачивает чашку вверх дном.
— Однако пошел, — говорит по русски, — ехать далеко надо. Хорошо торговали. Через два дня в гости к тебе приедем — праздник отбоя будем делать…
Облегченно вздыхаю.
Выходим из яранги. Каюры перегрузили нарты и покуривают трубки. Прощаюсь с Тальвавтыном как ни в чем не бывало.
Белая упряжка рванула с места. Старик обернулся. На тонких его губах мелькнула холодная усмешка.
Мы с Геутваль молчаливо стояли у порога яранги до тех пор, пока последняя нарта не скрылась за лесистым увалом…
— Ну, Геутваль, снимай скорее яранги, удирать будем!
Я побежал будить Вельвеля. Нельзя было терять ни минуты. Втроем быстро свернули лагерь, пригнали ездовых оленей. Через час наш легкий караван несся вверх по Белой долине, в противоположную сторону, по следам ушедшего табуна. Только тут Вельвель сообразил, что случилось. Он ехал хмурый и злой.
В сумерки нагнали табун. В глухом распадке как ветер налетела легковая нарта Тынетэгина. Юноша спустился с ближнего увала, где устроил, видно, сторожевой пост. Соскользнул с нарты и, не выпуская поводка, в волнении закурил трубку.
— Гык! Давно ждем вас, Костя совсем не спит…
— Как олени?
— В Большом распадке, — махнул в сторону увала Тынетэгин, — совсем смирные стали…
Наше появление всполошило лагерь. Из палатки выскочили Костя, Гырюлькай, Ранавиаут, Эйгели. Костя окинул быстрым взглядом караван.
— Молодец, Вадим! — тискает он меня в могучих объятиях. — Собирался уже ехать на выручку.
— Едва догнали вас… далеко увели табун…
— Ах ты, чертенок! — обрадовался Костя, увидев Геутваль. — Сберегла Вадима?!
На шум подъехал Илья, дежуривший у стада. Все собрались вокруг. Снова сошлись вместе — маленький, непобедимый отряд. Лишь Вельвель сумрачно стоял у своей упряжки, не разделяя общей радости.
Яранги решили не расставлять, повесили на шестах одни пологи. На рассвете — уйдем с табуном дальше… Утром мы обнаружили исчезновение Вельвеля. Это встревожило нас: через несколько часов Тальвавтын узнает о нашем скрытом маневре.
В путь собрались быстро. Табун гнали ускоренным маршем, почти не останавливаясь на кормежку. В этот день сделали особенно большой переход, достигнув того перевала, откуда мы с Костей впервые увидели Главное стойбище Пустолежащей земли.
Теперь Тальвавтын не опасен. Вряд ли он решится беспокоить стельных важенок утомительным маршем. Да и нам двигаться дальше такими стремительными переходами нельзя: погубим приплод.
На общем совете решили устроить отдых. Расположились у перевала комфортабельно — поставили две яранги с пологами, сдвинули вокруг нарты, добыли льда на промерзшей до дна речке, напилили и нарубили дров из привезенного сухостоя. Костя торжественно поставил у яранги шест с красным флагом — символ нашей полной независимости.
— Настоящий форт получился! — восторгался Костя. — Голыми руками не возьмешь…
— Только пушек не хватает, — съязвил я.
Но все таки на соседней возвышенности выставил сторожевой пост.
Олени Спокойно копытили снег на пологих гривах Белой долины, украшая тонким кружевом следов девственные склоны.
Дежурили у стада в три смены. Я выходил с Геутваль, Костя с Гырюлькаем, Танетэгин с Ранавиаут. Илья помогал ночной смене. В дежурство один объезжал табун на легковых нартах, другой безотлучно находился на сторожевом посту, обозревая окрестности и широкую тропу, пробитую табуном во время отступления.
Распорядок был твердый, как в армии. Всем это очень нравилось. Работали с увлечением. Особенно охотно несли сторожевую службу Геутваль и Тынетэгин…
Ночью в пологе я, сквозь сон услышал близкий выстрел.
— Р ра рах! — тревожно повторило эхо в горах.
Не успел проснуться, как Геутваль затормошила меня в темноте.
— Винтовка Тынетэгина стреляла, просыпайся скорее!