– Вы очень красивая, не плачьте, какая бы не была причина, это пройдет. – Тихо сказал я, проходя позади.
– Это не ваше дело! – Процедила она сквозь зубы, по-прежнему глядя в пустоту.
Улыбнувшись, я пошел дальше, само собой это было не мое дело, но я сказал и меня услышали, а это очень много значит. Раньше это была главная проблема – я говорил, а меня не слышали. Я не стал останавливаться или напротив, ускорять шаг, просто шел как и прежде. Мавр сделал свое дело, Мавр может…
– Спасибо… – Тихо сказали позади.
В ответ я лишь кивнул и, неопределенно помахав рукой, отправился дальше. Бесконечная череда купе и такой же бесконечный коридор, окна, глядящие в никуда и чужие люди. Идеальные незнакомцы, случайная выборка из семи миллиардов населения Земли. Ну ладно, не семи, а только одной страны, быть может даже нескольких городов… В какой-то момент в коридор вышла женщина с ребенком на руках и начала его укачивать. Я остановился и отвернулся к окну, краем глаза отмечая, что женщина качает ребенка с той самой частотой, она буквально прошита на генетическом уровне. Все женщины мира качают детей с одной и той же частотой, невзирая на национальность, возраст и вероисповедание. Я посчитал про себя раз-два-три-четыре и раз-два-три-четыре. Выходит, частота примерно два герца, эх, если бы я не решил все бросить, было бы интересно разобраться, почему именно эта частота успокаивает детей и заставляет их беззаботно уснуть.
Постояв еще немного, я понял, что прямо не пройти, впрочем, не очень-то и хотелось. Посчитав это знаком, я развернулся и поплелся обратно, проходя сквозь те же вагоны и тамбуры. Интересно, я смогу узнать свое купе не глядя в билет или проскочу мимо, посчитав его просто еще одной чужой дверью? Девушка, что тихонько плакала у окна, уже исчезла, а проходя мимо купе с гитарой я четко расслышал: “…вот новый поворот и мотор ревет…”, – и пошел дальше, мысленно продолжая подпевать неизвестному гитаристу. Я все-таки проскочил мимо своего купе и дошел до самого вагона ресторана, где попросил налить двойной виски со льдом и сел за столик у самого окна. Лед мерно позвякивал о стенки стакана, напоминая о том, что земля крутится под колесами поезда и гонит прочь от него большие города.
Виски был не самым лучшим, он с первого глотка прошел огнем по горлу и разлился, словно грелка где-то в желудке. В отличие от пива, вкус был не так важен, важнее было действие, ощущение. Даже опьянение было не важно, главное это тепло, которое накатывало волнами после каждого глотка, и чистое умиротворение, что наступало мягко, словно пышное одеяло, укутывая разум и успокаивая мысли. Лед плавился в стакане, разбавляя крепкий алкоголь и делая его бесполезным и горьким. Я прикрыл глаза и представил себе, что за окном солнце, зеленая трава и самое начало весны, что птиц не слышно из-за стука колес, а тепло не чувствуется потому что солнце светит с другой стороны. Я протянул руку и прижал ладонь к окну, холод моментально обжег ладонь и вернул разум из забытья в реальность. Я открыл глаза и, залпом допив остатки разбавленного виски, отправился обратно.
Шаг за шагом я приближался к своему купе, я точно помнил, что вагон был третьим от ресторана. Вестибулярка сдалась и тело начало покачиваться, однако не было достойных зрителей, способных это оценить. Добравшись до купе, я открыл дверь и тихонько, стараясь никого не разбудить, залез к себе на полку. Раздеваться было лень, поэтому просто укрылся первым, что попалось под руку и моментально уснул. В какой-то момент меня разбудил храп, но как только открыл глаза, сразу понял, что храпел я сам. Пришлось перевернуться на бок, выпрямить шею и снова провалиться в липкий сон, что тянул меня обратно.
– Ваша станция! – Раздалось сквозь сон. – Ваша станция, просыпайтесь!
– А? Что? – Я не сразу понял, откуда идет звук, и кто это говорит.
– Вы просили вас разбудить. – Проводник светил фонариком прямо в лицо. – Вы проснулись?
– Да. Спасибо, я уже встаю. – Я прикрывал глаза рукой от яркого света. – Простите, вы могли бы не светить в глаза?