Но не до шуток. По правде сказать, человек подошел так близко к самым сокровенным секретам бытия, что ВСЁ ВОЗМОЖНО. И это ощущение сводит с ума и вполне умных людей. Это как во время игры в карты — возбуждение доходит до предела, назад ходу нет! Черт знает, может, действительно вода умеет запоминать и даже думать? Может, и в самом деле нейтрино вовсе не такие, как мы про них думали? И, кроме структуры ДНК-РНК, есть некая невидимая волна поверху, которую иначе как божественным благословением не назовешь?..
Он сидел в лаборатории и пытался понять: что же ему делать дальше? ЗДЕСЬ ему уже скучно. ГЛУБЖЕ копать нет возможности. УЕХАТЬ он не может по определению: мать, сын, ученики… и много чего другого, в чем он до сих пор не может до конца признаться себе.
В филенчатую самодельную дверь тихо постучали.
— Да?
Заглянула уборщица тетя Туся в сиреневом берете.
— Может, что на обед принести? В буфете пирожки с печенкой.
— Спасибо, нет.
Рослая носатая тетя Туся всегда хвасталась тем, что похожа на актрису Раневскую. Она была такая же нескладная, она и курить стала, чтобы походить на великую артистку-матерщинницу. Алексей Александрович ей доплачивал еще и полставки лаборантки: тетя Туся прекрасно стерилизовала стеклянную посуду лаборатории.
И вновь запиликал сотовый.
— Слушаю.
В трубке смеялись, гоготали. И опять мягкий говорок Мишки-Солнца:
— Не передумал? Я через пространства вижу… Тебе, малыш, одиноко… А тут у нас рассказали историю, будто осетра подцепили на Енисее, размером с весло. Вытащили, а внутри знаешь что? Золотая медаль Героя Соцтруда. Кто-то вместо блесны использовал… Н-ну вы тут дошли, друзья мои!
— Перестаньте! — буркнул Алексей. Господа обедают.
Но тот умный, понял, что перебрал, мигом сменил тон и этак доверительно:
— Я один из номинаторов на премии в Штатах и в Европе. Мне обещают даже нобелевские списки показывать… — Господи, всю жизнь блефует. Еще в советские времена, когда никого из их компании никуда за рубеж не выпускали, у него на лацканах пиджака вечно блестели значки со всякими иностранными аббревиатурами. Таились они у него и за лацканами — иногда Мишка с многозначительным видом отгибал лацканы и показывал. Уверял, что он член многих академий и ассоциаций… Мишка-Солнце любил юмор, брал пример с великих физиков современности. Бузукин его прозвал «многочлен Ласкаля» (переиначив имя великого Паскаля), студенты с восторгом запомнили.
— Кстати… — продолжал ворковать, как голубь, в трубке тенорок Белендеева. — У тебя есть что-нибудь архиважное? Хочется чудес. Все чудесатей и чудесатей.
Да, чудес хочется. Во всем Институте биофизики осталась, дай Бог, половина народу. Не нужны государству, засыпанному пустыми полиэтиленовыми бутылками, новые материалы на производство бутылок, которые после употребления легко и безвредно разрушались бы… Не нужны биолюминесцентные индикаторы здоровья — до сих пор выпускаем опасные ртутные термометры… Не нужна экологическая биотехнология… А ведь столько накопили ядовитых отвалов!
Ах, если бы сейчас с неба в руки Алексею Александровичу упала пачка денег… Что бы он сделал? Если бы много денег — осуществил бы тайную свою мечту, построил «Трубу очищения». Он никому о ней не рассказывал, лишь однажды, будучи в новосибирском Академгородке, разоткровенничался. Коллеги снисходительно поулыбались… Хотя лишь на первый взгляд идея безумна и вполне может себя окупить…
Мы живем в замаранном мире, дышим дымом, потребляем черт знает что (взять хотя бы диоксин, рождающийся в наших чайниках из хлорированной водопроводной воды), уши забиты грохотом, глаза раздражающей мерзостью бытия! И люди в правительстве, на заводах, где угодно, принимающие решение — сокращенно ЛПР, — поголовно больны спешкой, жестоки, не думают о последствиях. Если где-нибудь в лесу, в горах выбрать клочок живой природы, чтобы было здоровое озеро, цветы, птицы, животные, и там читать для ЛПР лекции по экологии, просвещать их, показывая, как работает природная экосистема, живая цепочка в воде и воздухе, и как легко ее прервать… А главное — чтобы они все поспали одну-две ночи в «Трубе очищения»…
Что это и для чего? Если мы представляем собой тончайший механизм природы, куда хитроумней компьютера и куда более ранимый, то, может быть, сны — это каждодневная коррекция мощными силами космоса нашей «электронной» системы? Причем, учитывая, что каждый человек — по задаткам гений, то почему бы, давая человеку возможность выспаться как можно ближе к неискаженным полям космоса (например, в горах), не помочь ему стать хотя бы добрей? А поскольку нет возможности проводить ночи непосредственно на горе Эверест или горе Арарат, почему бы не поднять над человеческим телом некую вертикальную трубу из токопроводящего металла, которая отсекала бы вредные боковые электрические и магнитные помехи?..