Вскоре Валентин Павлов был назначен министром финансов, в результате его «реформ» финансы страны пришли окончательно в хаотическое состояние, как ранее — политика и практика ценообразования. В начале 1991 г. Павлов назначается премьером СССР, и процессы разрушения экономической системы ускоряются.
…Весь мир завален дешевым ширпотребом и продуктами питания — а наша знаменитая «перестройка», с ее бесконечной «говорильней», обернулась нехваткой самых простых товаров, нужных людям для жизни — продуктами питания, одеждой, детскими товарами, мылом, спичками и пр. Я ежедневно встречался не только с гражданами России, руководителями провинциальных властей, но и с парламентариями многих стран мира, членами правительственных и деловых делегаций, часто бывал на разного рода международных конференциях, беседовал со своими коллегами-учеными и испытывал откровенно чувство стыда за Власть в нашей стране: почему мы не можем обеспечить эти самые простые, базовые потребности наших сограждан? Нарушено экономическое равновесие, которое до горбачевских реформ обеспечивалось директивным планированием. Отсюда — усиление дисбаланса, или неравновесия, экономической системы страны. Равновесие предполагает объективные пропорции в структуре экономики, в своей основе работающей на потребителя.
Экономическое равновесие устанавливается двумя способами: жестким директивным планированием (при социализме) и свободным действием рыночных конкурентных сил (при капитализме). Директивное планирование быстро разваливалось, а рыночные механизмы за все годы реформ так и не были созданы, отсюда и неизбежный кризис, который трансформировался в коллапс после августа 1991 г.
В 1991 г. Правительство СССР предпринимало попытки восстановить нарушенное равновесие через возвращение к директивному планированию — видимо, этот путь считался наиболее достижимы в правительстве Павлова. Но дело в том, что это уже было невозможно и субъективно (для этого надо восстановить жесточайшую дисциплину), и объективно (в силу разбалансированности подсистем громадной экономической системы).
В действительности единственный путь, который восстановил бы равновесие, причем на другом рыночном уровне, был только один: это динамичный переход, по этапам, к созданию механизмов конкурентной экономики. Это предполагало мощное законодательное обеспечение со стороны Парламента СССР, в том числе принятие им целого блока законов в области приватизации, как модельных законов; передача непосредственных полномочий но осуществлению этих мероприятий на уровень союзных республик — укрепление функций координации (вместо непосредственного управления) в деятельности союзного правительства. Но эти возможности оказались полностью упущенными к весне 1991 г., когда новый премьер Павлов стал на позиции попыток возвращения командно-директивных методов руководства экономикой, — а это, как бы отмечено выше, было уже невозможным.
Николай Иванович Рыжков, человек мне глубоко симпатичный, порядочный — у меня с ним установились хорошие личные отношения в последний год его пребывания премьером СССР, делает весьма важное признание в своей книге. В частности, вот что он пишет: «Главный редактор «Труда» обратился ко мне с просьбой встретиться с 15–20 рабочими, наиболее активными читателями газеты, которые хотели бы обсудить ряд особо острых, актуальных проблем жизни трудовых коллективов, высказать свой взгляд на ход перестройки, па пути решения возникших социально-экономических вопросов. Запись беседы предполагалось опубликовать в газете, выходившей в то время тиражом 20 миллионов экземпляров. Я был готов провести такую встречу, поскольку понимал, что откровенный разговор с рабочим классом в то время был крайне необходим. Однако по тогдашним правилам я, как член Политбюро, должен был проинформировать Генсека по этому поводу. На моей записке Горбачеву, направленной в январе 1989 года, тот начертал: «Николай Иванович! Поскольку есть планы о беседе в ЦК (и поскольку уже я распорядился готовить ее после городской конференции, где нас покритиковалито я за ответы на вопросы
Ответ Горбачева был весьма витиеватым — дескать, надо встретиться с рабочими, но «такая встреча» предусмотрена в его планах и т. д. Наконец, как сообщает Рыжков, она состоялась, но уже «коллективная» (вместе с Горбачевым и еще с кем-то) и месяца через три. Это поразительно письмо! Оно само но себе, без других фактов, свидетельствует о том, что СССР неминуемо должен был разлететься вдребезги, если премьер этого государства, но своему усмотрению, не мог встретиться с любым лицом или коллективом на территории страны, если для этого ему были нужны некие «согласования».
А если и были такие «порядки», которые мешают премьеру встретиться с людьми, надо было вообще не обращать на них внимания, как будто их и нет, и делать то, что он считал нужным, целесообразным — явочным порядком ломать эти порядки! Хорош гусь и генеральный секретарь! — пишет какие-то глупые письма в ответ на глупые запросы премьера. И что удивительно — оба считали себя учениками Ленина, но интересно, что-нибудь подобное у Ленина они оба читали, находили в его деятельности, в его стиле работы? Нет, конечно.
Ленин — это необычайной силы активный, динамичный деятель. И каждый из его наркомов — это тоже были люди умные, решительные и отважные — немыслимо, чтобы они писали такие письма «с просьбой позволить им встретиться с коллективом рабочих», — Ленин с позором выгнал бы таковых и, по всей видимости, разразился бы какой-либо пространной и умной статьей в центральной газете. И, скорее всего, «провел» бы через Совнарком или ВЦИК какое-то специальное постановление по этому «вопросу». Если бы Ленин и его соратники были бы «такими», как Горбачев и Рыжков, они никогда бы не победили ни в Октябре 1917 г., ни позже, в Гражданскую войну, тем более никак у них не получилось бы с НЭПом.
Собственно, эти двое ведь так и не решились даже на простое воспроизводство схемы ленинского НЭПа, хотя его успешное применение в наше время хорошо показал опыт не только Китая, но и Вьетнама (на первых этапах реформ в этих странах). Отметим и то обстоятельство, что отечественные экономисты (включая меня, когда я прибыл во Вьетнам читать лекции для «высшего руководящего звена» управленцев в 1986 г.) рекомендовали властям этой страны использовать этот опыт для восстановления страны.
Так что искать причины полного «разбалансирования» СССР в каких-то «тайных заговорах ЦРУ» или даже в резком снижении цен на нефть на мировых рынках начиная с 1986 г. — это просто несерьезно. Причины в том, что к власти в СССР пришли люди, не подготовленные к высокой государственной деятельности в условиях этих самых перемен, не способные решить усложнившиеся задачи государства в качественно новых внутренних и международных условиях, причем во многом созданных их же деятельностью. Парадокс, но это так.
Вскоре Николай Рыжков подал в отставку (после массированной критики со всех сторон на заседании Президентского совета, в том числе со стороны союзных республик, в частности заместителя премьера Украины). Ушел и академик Леонид Абалкин, талантливый теоретик, способный принести огромную пользу делу. Если оценивать правительство Рыжкова в сравнительном аспекте, — это было последнее правительство в основном порядочных, честных и квалифицированных людей, специалистов высокого уровня, по-настоящему знающих народное хозяйство, испытывающих ответственность перед народом. Все остальное — нечто из породы манкуртов, легковесных и несерьезных людей, часто искателей приключений, ставших министрами по воле случая и прихоти правителя. Правительству Рыжкова добиться успеха, по существу, мешали многие политические силы — начиная от самого президента Горбачева и кончая руководителями союзных республик, Верховным Советом СССР, «демократическими силами», партийной бюрократией. Премьером стал «серенький» и циничный Валентин Павлов, полностью лишенный организаторских талантов.
Глава 3
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ И СУВЕРЕНИТЕТ «ВОЖДЕЙ» РЕСПУБЛИК
В обширной, разносторонней и радикальной критике политической власти в СССР вплоть до ее исчезновения не хватает важнейшего элемента — точного описания болезни, ее структуризации, вычленения главного, без чего понятие о кризисе имеет абстрактный характер. Поэтому необходимо, во-первых, выявить и описать виды и формы кризиса, какие звенья системы были подвержены ему; во-вторых, определить, что конкретно явилось причиной кризисов; в-третьих, классифицировать иерархию указанных кризисов, которые сплелись в тугой узел противоречий, сформировав взрывоопасный механизм.