Но проблемы оказались намного сложнее, чем ее представляли лучшие умы «победителей», — сила ушедшей мировой советской империи не перешла автоматически ни к России, ельцинскому государству, ни к оставшейся супердержаве, как не «перешли» к ней ее былые связи и отношения с глобальными и региональными «игроками», способными подорвать остатки крупного мирового равновесия. Эта былая сила («СССР») «растворилась» по «старым» и «новым» агентам спонтанно развивающегося международного процесса в регионах переплетения международных интересов, конфликтов, транспортировки международных нефтегазовых трубопроводов и т. д. Одни из них примкнули к супердержаве, другие — к местным правителям, третьи стали на путь самостоятельной вооруженной борьбы со «всемирным злом» — «империей Запад», вдохновленные легкостью падения СССР, которую они считали не менее мощной, чем США, супердержавой. «Неинституализированная международная среда», различные радикальные группы, часто с про-исламскими лозунгами, которые всего лишь являются внешними формами политической, социальной и военной борьбы, стали множиться с огромной скоростью и искать свои пути идентификации и самоутверждения вне традиционных норм и правил поведения и действий. Падение такого гиганта, как СССР, на первом этапе для них всех было шоком; на втором этапе, осмыслив новую ситуацию, они сделали для себя «оптимистический» вывод: если СССР развалился, почему той же судьбы могут избежать США? Отсюда пробывшие союзнические силы СССР стали кристаллизоваться в центры борьбы с оставшейся единственной супердержавой. На это ушло примерно 10 лет… До 11 сентября 2001 г.
Таким образом, научно-интеллектуальные силы цивилизации даже не затронули огромный пласт проблем, который возник после гибели СССР, его ухода с глобальной политической сцены. На деле же она, цивилизация XXI века, сталкивается в настоящее время именно с этими проблемами в большей мере, чем с традиционными, хотя они имеют внешне очертания «старых», традиционных. Но это не совсем так. С одной стороны, возникли новые, фактически нерешаемые противоречия в мировом развитии, которые оказались порожденными фактом исчезновения СССР — как подсистемы из мировой цивилизации, как органической части последней. Эти новые противоречия имеют, безусловно, разрушительный характер, их можно иллюстрировать одним логическим вопросом: если погибла часть Глобальной социальной системы, откуда может быть уверенность в том, что гибельные процессы не переходят на другую часть этой единой системы?
Возможно, конфликтность разных подсистем, их состязательность и придавала устойчивость целостности Глобальной системы. Характерно, что процесс гибели ускорился на низшей фазе конфликтности обеих подсистем — на новом этапе движения к некоей модели «общей цивилизации» и гуманистического мира, когда стал «таять лед» в их взаимоотношениях. Откуда в такой обстановке появились идеи «мирового зла», якобы присущие одной подсистеме? Она, как свидетельствуют недавние факты, исчезла не как «мировое зло» — «мировое зло» возникло уже позже, как следствие ухода из Цивилизации этой подсистемы. СССР ушел в небытие не как «мировое зло» — а без революций и войн, без каких-то крупных социальных и природных катаклизмов, без внешних и внутренних заговоров, при достаточно высоком уровне поддержки социализма большинством общества, как следствие полной деградации правящей элиты. Этот феномен оказался совершенно не изученным мировой аналитикой. Горбачев не сумел (и не успел) подготовить новый управленческий слой, да и видение им ситуации в стране было далеко не адекватным.
Праздновать «победу» в такой обстановке — как это происходило в западных столицах — и могли только люди, подобные гуннам, захватившим когда-то могучий Рим. Но и тогда, как свидетельствует история, «победу» праздновали не только на варварском Западе, но и в «цивилизованном эллинистическом Востоке», полагая, что «варвары перебьют друг друга, а победа достанется нам — умным и цивилизованным». Но «победа» досталась другим, погубившим цивилизацию. (Это, в частности, произошло в России.) Похоже, этот торжествующий «колокол» ныне звенит и по другой части цивилизации, изнемогающей в «просветительской войне» на Востоке. И прозвенел он не только над СССР, но и над могущественной Америкой И сентября. Но этот «звон» многие не «слышат» и ныне, как не слышали его в Советском Союзе, когда предпочли «не заметить» первые «звонки» карабахских событий, похоронившие в конечном счете СССР.
Как мне представляется, событие 11 сентября 2001 г., при всей кажущейся пародоксальности, — это самое естественное последствие усиления мирового социально-политического неравновесия. Если первый смертельный удар по глобальному равновесию был нанесен падением СССР, то 11 сентября — это уже второй удар по нему. Он четко обозначил новое качество цивилизации XXI века — отныне она, включая ее основной геостратегический бластер — США, не является более (и далее) неуязвимой. И США подвержены не меньшим рискам для гибели, чем СССР. В этом — суть «второго удара» по глобальному равновесию как предупреждения…
Другая сторона драматического события 11 сентября — это завершение десятилетней эпохи абсолютного доминирования США и конец так называемого однополярного мира. Политологи и сегодня продолжают вести дискуссии по вопросу о том, следует ли считать «правильным» или «неправильным» признание США единой супердержавой и «справедлив» ли «однополюсный» мир? Вопрос же в реальности находится в другой плоскости: во-первых, то обстоятельство, что США — единственная в мире супердержава — это реальность, не зависящая ни от чьих суждений и, соответственно, обладающая огромным влиянием в мире. Во-вторых, это огромное влияние не настолько тотальное, чтобы заставить Мир действовать по ее, супердержавы, правилам, — было наглядно показано 11 сентября. Кажущееся 10-летие абсолютного могущества США и однополюсный мир «по-американски» были похоронены под обломками башен-близнецов Международного торгового центра 11 сентября. Ошибка американского руководства, начавшего войну в Ираке, заключалась не просто в том, что оно «не предусмотрело» в военном отношении возможные осложнения, а прежде всего в том, что оно находилось в плену сознания своего абсолютного превосходства над всем Миром, который — но мнению руководящих кругов США — был принципиально готов «признать» безоговорочное американское доминирование. Но это было абсолютно ошибочное суждение, что и подтвердилось последующим ходом событий в мире.
Падение с этого иллюзорного величия произошло не только через обозначившееся военное поражение в Ираке, не говоря уже об Афганистане, но и в новых социально-политических процессах в Латинской Америке, выразившихся, в частности, в форме «поведения» венесуэльского президента Уго Чавеса, перед которым США оказываются бессильными. И этот последний фактор — бессилие американской силы — более значимый в исторической перспективе, чем возможное военное поражение на Ближнем Востоке или прогнозируемое нападение на Иран, что также не сулит победы Америке.
Современный мир кристаллизуется на новые центры притяжения, в котором действуют как традиционные центры (ЕС и США), так и формирующиеся новые — Восточная Азия, Ближний и Средний Восток, Латинская Америка. Что касается Китая и Индии — это особые цивилизации. Они, как и другие страны региона — Пакистан, Иран, Египет, не будут следовать в фарватере американской или европейской политики. Возможно, некоторые правящие элиты этих стран желали бы этого, но динамизм внутренних общественных процессов в них достиг такого накала в антизападном ключе, что это становится просто невозможным. Китай сегодня стремительно занимает место СССР, как вторая супердержава, причем все еще социалистическая. Если учесть, что эта страна с 1,5 млрд населения, — смешными представляются идейки о том, что «социализм мертв». Социализм олицетворялся не с Кубой и Северной Кореей — как потешаются псевдополитологи России, а с Китаем.