Чувство вины перед другими поддерживало в ней жизнь, как не поддерживали ее ни страдания, ни потеря близких людей. Способны ли люди осознавать вину еще до того, когда бывает поздно что-то исправить, часто думала она.
— Итак, до вечера, до половины десятого, — вдруг сказала Бренда решительно и властно, глядя прямо в лицо Полю и протягивая ему сверток. — Здесь кое-что вам на обед. Поужинаем вместе, когда вы придете сюда.
Он быстрым шагом прошел до Головы Дьявола, спустился к своей машине, забрался в спальный мешок и тут же уснул.
Глава двадцать седьмая
На следующий день снова приехал доктор, осмотрел ребенка. Температура медленно снижалась. Антибиотики, тепло и уход давали эффект, но доктор ничего утешительного не обещал. Бренда внимательно всматривалась в его лицо, надеясь прочесть недосказанное. Наконец, доктор взглянул на нее и, улыбнувшись, сказал:
— Я должен предупредить вас, что вместе со мной сюда приехал констебль Риверс. Это достойный преемник небезызвестного вам старика Миллера, хотя и совсем другой по натуре человек. Он гордится своими знаниями научной криминалистики. Для Дулинбы он просто находка! Констебль решил, что в данном случае необходимо его личное вмешательство для «расследования обстоятельств». Сейчас он как раз проводит «дознание», допрашивает миссис Роган. Я думаю, миссис Роган сумеет постоять за себя, и настроение у него будет не блестящим, когда он приедет сюда. Будьте осторожны, постарайтесь следить за своими словами. Он довольно обидчив, этот констебль. Это законченный бюрократ, и в Дулинбу его назначили, видимо, лишь потому, что его физический и умственный багаж совершенно соответствует здешнему образу жизни.
Все видят, как он старается, но в успех его дел не верят. Пока он тщательно перепечатывает под копирку протоколы дознаний, а потом складывает их аккуратно в папки, которых уже много накопилось в его кабинете в полицейском участке.
Бренда и доктор уже допивали чай, когда явился констебль Риверс. Он остановился у порога, осуждающе глядя на всех.
— А, констебль! Входите и присаживайтесь, — пригласил его доктор. — Чай освежит вас и придаст силы!
— Благодарю вас, доктор, — сухо ответил констебль.
Доктор представил ему Бренду.
Констебль холодно выслушал и с напыщенным видом спросил:
— Где больной?
Бренда проводила полицейского в спальню. Констебль взглянул на ребенка с выражением сарказма на лице.
— Ясно, значит, он полукровка, я так и думал. — Он произнес это так, словно зачитывал приговор. — А где тот человек?
— Там, где остановился, — за Головой Дьявола.
Констебль поправил свой огромный плащ, застегнулся на все пуговицы и направился к выходу, шаркая по линолеуму большими резиновыми сапогами. Слышно было, как он прохлюпал в них по дорожке к боковой калитке сада.
Доктор видел, как констебль, с трудом переставляя ноги, плелся по берегу, время от времени освещаемый проглядывавшим сквозь тучи солнцем.
— Будет удивительно, если он его сразу же не арестует, — сказал, ни к кому не обращаясь, доктор.
Бренда пожала плечами.
— Если он попытается это сделать, получит сполна все, что ему полагается.
Поль шел с угрюмым видом, пытаясь понять причину мрачного настроения констебля. Взгляд его то и дело останавливался на бурунах, сверкавших под утренним солнцем мириадами брызг.
— Поскорее, нечего попусту терять время, — грубо прикрикнул констебль, пропуская Поля впереди себя в кухню.
Он грузно уселся за стол и раскрыл портфель. Медленно и внимательно, как делал все, констебль оглядел каждого из сидевших перед ним. Наконец откашлялся и надел очки в темной оправе. Потом, еще раз взглянув на всех троих, сказал:
— Теперь разберем имеющиеся в нашем распоряжении факты.
Это была его стандартная фраза. Он повторял ее во всех случаях жизни, приводя жителей Дулинбы в ярость.
Перечисление имеющихся фактов в данном случае было, по мнению констебля, более чем необходимо, поскольку речь шла не о преступлении, а лишь о нарушении долга. Двое аборигенов, погибших во время автомобильной катастрофы, в сущности, не могли считаться преступниками, хотя по донесениям полиции штата Квинсленд погибший абориген был не так уж далек от этого. Абориген считался смутьяном, зачинщиком всевозможных беспорядков, требовал возвращения каких-то родовых земель, настаивал на повышении заработной платы, а в результате просто сбежал с места своей работы, не испросив на то разрешения у своих хозяев.
— Итак, — торжественно произнес констебль, — мне предстоит заняться мальчишкой по имени Кемми Бардон. Родители его удрали, не вняв законным требованиям передать ребенка в руки полиции для определения в специальное учреждение, созданное для таких, как вышеназванный малолетний абориген. — Констебль повернулся к доктору: — Вы немедленно сообщите мне, как только он выздоровеет, чтобы я смог предпринять соответствующие меры для выполнения закона о попечительстве.
— Конечно, если он только поправится, — угрюмо сказал доктор. Констебль подозрительно смерил доктора взглядом.
— Есть основания сомневаться в этом?
— Мои сомнения более чем основательны.
Констебль вытащил из кармана ручку и, сурово взглянув на доктора, спросил:
— Доктор, готовы ли вы сделать заявление, проливающее свет на то, кто ответствен за состояние больного?
Доктор пожал плечами. Поль неожиданно стукнул кулаком по столу:
— Мы все за это в ответе, все мы! — вскричал он.
— Я должен вас предупредить, — торжественно произнес полицейский, — что любое ваше замечание может быть принято в качестве улики против вас.
— А мне в высшей степени наплевать. Я хочу лишь сказать, что мы все ответственны за это, и прежде всего я. Я не пытался ничего узнать об этом ребенке. Я командовал им, как только мог, он прислуживал мне, разводил костер в дождливую погоду, когда у меня самого не хватало на это умения, он показывал мне, где водится рыба. Я использовал его так, как все мы используем более слабых и беззащитных. А когда он заболел и уже не мог ничего для меня делать, я прогнал его, не поинтересовавшись о его состоянии, не узнав, есть ли у него место, куда пойти.
Констебль помолчал, затем обратился к Бренде:
— Хотелось бы узнать, что может сказать мисс почтмейстерша о своей роли в этом деле.
— Могу без труда объяснить вам это, — резко ответила Бренда. — Я оставила мальчика в своем доме, когда этот человек принес его на руках из леса. Если же вам хочется услышать, стыжусь ли я своих поступков, как стыдится этот человек, — да, именно это чувство грызет меня. Больше мне нечего добавить, за исключением, пожалуй, одного: нет или есть у мальчика шансы на выздоровление, он будет до конца в моем доме. Я буду ухаживать за ним так, как если бы это был мой собственный сын. А раз уж этот человек, — она указала на Поля, — помогает мне, ответственность за судьбу ребенка лежит на нас двоих.
— А когда он совсем поправится, — добавил Поль, — я позабочусь, чтобы он не попал ни в один из этих ваших приютов.
Полицейский кончиком ручки постучал по своим зубам.
— Ну, уж это будет решать закон.
Констебль сплел пальцы рук, положил их на стопку донесений и сказал твердо и решительно, тоном судьи: