Собака была недовольна тем, как распорядилась ею жизнь. В планы не входила вынужденная обязанность перевозить виноградные грозди сытых её кровью клещей по дикому лесу. Когда мы выходили на вечернюю прогулку, вершина ближайшего пригорка начинала шевелиться, и из-за неё, словно из-под земли, появлялся огромный матёрый кабан-одиночка. Ему было жутко любопытно наблюдать за нашими попытками сблизиться с собакой в процессе игры. Но надо признаться, что с кабаном мы ладили гораздо лучше, чем с собакой.
Вепрь осторожно поднимал голову над пригорком, и чёткое выражение скепсиса на его небритой физиономии говорило о том, что ничего у нас с собакой не выйдет, и закончится не лучшим для всех образом. Так, собственно, и вышло. Кабан был весьма умён, хотя и толстокож.
Однажды ночью я проснулась от унылого возгласа:
–Эй, ты! А ну, вставай! Давай выпьем!
И чьи-то холодные липкие пальцы вцепились мне в ступню и стали трясти. Испуганно открыла глаза. Передо мной стоял высокий худой нетрезвый гражданин. На локте правой руки висела антикварная авоська. В руке бутылка с пивом. Я вскочила с дивана, хотела закричать, но вспомнила, что дома совершенно одна. Сын гостит в городе у дедушки с бабушкой, супруг в монастыре. Именно это обстоятельство и заставило меня завести собаку с улицы в дом. Какая-никакая защита. Собственно говоря, оказалось, именно что никакая.
– Рипли! Рипли! – громко звала я собаку, а сама, под покровом простыни, натягивала на себя одежду.– Рипли же!
– Ты кого зовёшь? – вдруг вполне трезвым голосом спросил мужчина.
– Собаку!
– А… ту… А я дверь открыл, ну она и вышла во двор. Ик! В туалет… ик!
– Ясно, спасибо. А вы кто?
– А… да, Кольку я ищу, Коль-ку!
– А фамилия у него есть?
– Ну, а как же! Есть. Фамилия есть точно, – мужчина помедлил, ожидая очередного прилива восторга от выпитого. Икнул вдругорядь и продолжил:
– Фамилия есть, но я её по-за-был!
– А кем он работает?
– Да этим, как его. В лесу!
– Понятно. А живёт где?
– Так здесь!
– Нет, здесь живём мы.
– Ну это же кордон?
– Несомненно! Кордон!
– Он, наверное, просто не на тот кордон попал. Пиво вмешалось в процесс,– услышала я спасительный голос мужа.
– Ты? Какое счастье! Случилось что?
– Просто, пришёл.
Внеурочное возвращение супруга всё расставило по своим местам. Поиски кордона и «Кольки» для гражданина было решено отложить.
Чуть утро разбавило небо молоком рассвета, стало ясно, что пора вставать. Оказалось, что ночной гость проснулся раньше нас и тихо ушёл. Честно говоря, было обидно. Не от того, что он ушёл, не попрощавшись. А потому, что не захватил с собой нашу собаку. С ним она обошлась намного миролюбивее, чем вела себя с нами.
Рипли стала порыкивать громче обычного, огрызалась и не уступала дорогу, если оказывалась помехой. Игнорировала любые просьбы и команды.
Когда поведение собаки совершенно вышло из-под контроля, стало небезопасно выходить во двор.
Неприятно находиться там, где исподлобья на тебя смотрит недоброжелательная крупная животина. Страшно стоять подле зверя, который отлично помнит сладкий вкус человеческой крови и точно знает, где находится твоя мягкая и хрупкая шея… Мы решили избавиться от собаки.
Муж ушёл точить топор, а я, повинуясь внезапно нахлынувшему чувству сострадания, вытолкала собаку за ворота и, отпихивая в сторону леса, стала шептать ей на ухо: «Беги! Он тебя убьет! Беги же! Беги!!!» Слёзы вымочили мне щёку, воротник… А когда несколько слезинок попало собаке на морду, та брезгливо чихнула, отстранилась, равнодушно обошла меня стороной и вошла во двор… И уже не вышла с него никогда…
Книга о невкусной и нездоровой пище
…пойду глотать большими кусками
мармелад тумана…
Работа на станции считалась несложной, скудно оплачиваемой и не предусматривала никаких выходных и отпусков. Жильё числилось служебным, электричество – бесплатным и условно существующим. Столбы, которые направляли провода от нашего кордона до ближайшей линии электропередач, стояли так близко к лесу, что часто воображали себя его частью и так же, как деревья, ломаясь, падали, обрывая тонкую нить проводов, связывавших нас с цивилизованным миром.
В доме стояла рация, и когда сквозь простуженное дыхание эфира раздавалось: «Беркут-10, ответьте!» – мы знали, что это вызывают нас. Впрочем, если ночной ветер ронял пару-тройку деревьев на серпантин наших проводов, то можно было надолго забыть и об электричестве, и сопряжённых с его нездоровым гудением радостях: пирожках из электродуховки, телевизоре, чтении допоздна…