Что там делают главные герои во всех фильмах? Плюют в лицо? Смело могу заявить, что на то, чтобы собрать слюну во рту требуется слишком много сил — кровавая струйка мерзким липким ручейком просто вытекает изо рта, скользя вниз по подбородку. Буду считать, что плюнула.
— Сейчас день, да? — скриплю я, крепче сжимая рану. — Ты же ждешь его?
Неужели меня спасет вампирская самонадеянность? Самсон замирает, а у меня из груди вырывается смех.
— Да ты, я посмотрю, «глупая маленькая девочка» больше, чем я, — от тяжелого удара в спину я растягиваюсь на полу, — только я все равно не верю. Твоя попытка выдать все за ревность очень любопытна, — цепляя губами землю шепчу я, зная, что Самсон слышит, — очень. Но ты не убьешь меня, нет. Тебе зачем-то нужно, чтобы Вагнер снова встал на твою сторону. Только пока я не понимаю, как ты хочешь это провернуть.
Холодные пальцы ложатся мне на затылок, осторожно поглаживая. Я рада передышке, хотя бы такой. Сейчас у меня нет сил дергаться, и я позволяю себе просто расслабиться. Силы еще понадобятся. Самсон опускается на корточки рядом, а я чувствую спиной его пронзающий взгляд.
Значит, я все же права.
— Я не убью тебя, детка, — вампир растягивает слова, продолжая перебирать мои волосы, — конечно, нет. Это сделает он.
Глава 28
— Даже любопытно, с чего ты взял, что я это сделаю? — запах горелой кожи бьет в нос, а я прикрываю лицо рукой от ворвавшегося света.
Последнее, что успеваю заметить, это дым, что тянется от фигуры Вагнера, замершей дверном проеме, делая ее расплывчатой. Я не понимаю, как он терпит эту адскую боль, ведь даже сейчас лучи обжигают, прикасаясь к моей коже. Самсон резко поднимается на ноги, но Вагнер гораздо быстрее его сейчас.
Я успела только открыть рот, как Вагнер, молниеносно вытянув Самсона в тень, с громким хрустом отрывает вампиру голову.
Кажется, он не успел даже пискнуть.
Прах рассыпается между пальцев Вагнера, слабыми потоками воздуха планируя на землю, а я чихаю, пытаясь прийти в себя. Я не понимаю, что чувствую, не понимаю, о чем нужно думать, когда терроризирующий веками человечество вампир наконец-то мертв.
Где фанфары? Колокола, ощущение победы? Где все это дерьмо? Прямо сейчас мне просто больно и обидно. Я не чувствую никакого удовлетворения. Он просто мертв. Призраки прошлого не спешат упаковывать свои вещи по чемоданам, поспешно покидая мою черепную коробку. Нет, они все так же уютно сидят на тепленьких местах, вызывая лишь одну мысль.
— Идиот, — скрипя зубами, выжимаю из себя, со стоном принимая сидячее положение. — Вагнер, какой же ты кретин.
Слова даются нелегко, но злость придает сил. Я отползаю к стене, прислонившись к ней спиной, уйдя, подобно вампиру, с полоски света. В голове каша из мыслей, и мне не удается вылавливать нужное, отчего бешусь еще больше. Чертова боль окончательно захватывает сознание, а я лишь чувствую, как прохладная рука вампира касается моего лба.
— Schatz, за спасение жизни принято благодарить.
Злость рвется наружу, и я ударяю вампира кулаком в плечо. Вряд ли он что-то почувствовал даже с учетом того, что его лицо сейчас напоминает обжаренный шашлык больше, чем обычную кожу. Вонь невыносимая, если честно. Правда, и от меня сейчас вряд ли пахнет лучше.
— Боже, Вагнер, где твой мозг! Твою мать, мы ничего не узнали, ничего! — от собственного резкого движения я рычу, вытирая со лба пот и грязь. — Он бы рассказал тебе. Самсон не дурак. Он знал, что у него в рукаве есть какой-то козырь, из-за которого ты можешь меня убить! Он не просто так тебя ждал, — тяжело дыша, я прислоняюсь затылком к прохладной стене.
Мир настойчиво кружится перед глазами, а я ощущаю, как слабеют пальцы. Сколько крови я потеряла? Или это алкоголь и сотрясение мозга? Тошнота подкатывает к горлу, но я сглатываю противное жжение, засасывая воздух сквозь сжатые зубы.
— Знаешь ли, у меня не то чтобы было желание с ним поболтать, — рычит Вагнер, а я матерюсь сквозь зубы, — я в некотором роде горел.
Не хочу с ним говорить. Ни с кем не хочу. Я не понимаю, как это работает, но внутри как-то пусто. Настолько, что в ушах я слышу эхо собственного дыхания. Разве весь смысл моей жизни был вот в этом моменте? В несчастных секундах, когда он умер, на этот раз окончательно.
А что дальше?
Я злюсь на Вагнера, потому что слова Самсона давали этот смысл. Продолжать, копать, искать. Узнать нечто, что могло оправдать то, что произошло со мной. Придать смысл моим мучениям, смерти моих родителей. Потому что эти слова могли показать, что этот ад был не зря.