Провожать пришли. А я им тут байки травлю про вампирское общество и то, кто такой их любимый Сереженька.
— Тебе б полежать, — в очередной раз, уже больше по привычке, чем из надобности, выдал дядь Леша, а я тихонько сжала старческие пальцы, — нет, все ей, Кузнечику, прыгать куда-то надо.
Дашка прыснула в кулак, но тут же нацепила на себя невозмутимый вид. «Солярис» прогрелся уже раз двадцать, а подруга то и дело только бегала то запускать, то выключать двигатель. Это она зря. Я заранее предупреждала, что пока Ваську на труповозке дождемся, половину бензина сожжем. А ехать неблизко. До Москвы часов восемь, а со скоростью труповозки — все двенадцать.
— А ну и правильно, — махнула рукой баб Клава, а в ее взгялде блеснули искорки, — ты не бухти, Лешка. Кузнечик у нас вон какая, — баб Клава многозначительно закатила глаза, как бы демонстрируя, какая я, — все успеет. А дядьку по-человечески схоронить — это правильно. Ни одной ж души родной у него, окромя Симки-то.
— Швы же, — тяжело вздохнул дядь Леша, а баб Клава уперлась руками в бока.
— Вот заладил-то. Кузнечик вона, необычная у нас. Ей, может, швы твои вообще до места одного.
— Клавка, не гунди, — хрюкнул дядь Леша, подавившись табачным дымом, — девку-то свою отпускаем, не чужую какую. А раскроются? Ей вон, день в дороге ехать! А потом че?
— А потом Москва, — улыбнулась я старику, — залатают, если что, не переживайте.
И все снова замолчали. Нинка с Петькой, взяв Маринку за руку, ходили кругами, о чем-то тихо перешептываясь, а мне почему-то стало свободно. Они все, даже Мишка, что тихо наблюдал за своими детьми, дарили чувство какого-то спокойствия. Смотришь на них, и кажется, что все будет хорошо.
На тень вдалеке я стараюсь не обращать внимания.
— Вы не переживайте. Пока меня не будет, за вами Вагнер присмотрит. Он хоть и вампир, но дядя ему доверял. Вряд ли теперь кто-то сильнее его найдется. Древняя раса вымерла вместе с Самсоном, а все остальные сейчас не будут вступать в открытый конфликт. Они больше на политике сосредоточены. Получение донорской крови, легализация прав на жизнь, вегетарианство, — пожимаю плечами я, а баб Клава тяжело вздыхает, приобнимая меня за плечи.
— Ты возвращайся к нам, Кузнечик, — говорит Мишка, перебирая руками траву около себя, — нечего тебе в Москве той делать. Не хочешь в вампирском доме жить, вон к нам можешь переехать.
Не верят. То ли чувствуют, что не знаю я, что дальше будет, то ли на лице у меня это написано. А от этих слов вдруг становится тепло, будто в детстве, когда мама на ночь одеялом укутывает и края подтыкает.
— Или ко мне, — подхватывает баб Клава, а я улыбаюсь, — не, ну а что. Сын бывает, конечно, заедет, но ничего, у меня всем места хватит. Опять же, участкового дом, — она не называет имени Палыча, а я понимающе киваю, — найдем куда пристроить.
— Воздух тут, опять же, — протягивает дядь Леша, разглядывая горящий кончик сигареты, — твоему организму полезно. Опять же, кто Мишке вкатит, если за старое возьмется.
И мы все смеемся. Отпуская скопившееся напряжение, открыто, а некоторые до слез. Затихаем и снова продолжаем говорить. Вспоминаем смешное, договариваемся о будущем. Мишка бьет себя в грудь, что хоть десять вампиров отгонять его будут, а крыльцо на доме он все одно приладит. Баб Клава вспоминает молодость, а я улыбаюсь. Хорошо у нас в деревне. Очень хорошо.
Тарахтение двигателя старенькой «Газели», что здесь служит труповозкой, врывается в наш разговор, но уже не становится так грустно. Васька выпрыгивает из кабины, выкатив грудь колесом при виде закатывающей глаза Дашки, а я не могу сдержать смех. Подруга у меня пожирательница сердец. На мой смех Дашка, обидевшись, отворачивается.
— Да вернусь я, — потянувшись обнять дядь Лешу, я шиплю, тут же хватаясь за бок, — все хорошо будет.
— Ты помни, что у тебя еще и сотрясение, — серьезно говорит дядь Леша, а я тихонько киваю, — вот в жизни бы не отпустил тебя. Но с тобой же не поспоришь.
Это правда. Поэтому достаточно странно, что меня так быстро выпустили. Я даже думала, не приложил ли к этому внушение Вагнер. Баб Клава говорила, что он был в больнице, когда меня зашивали, но на глаза мне не попадался.
«В последний раз, когда я сделал все, как ты просила, все закончилась крахом».
Это последнее, что сказал Вагнер перед тем, как выполнить мою просьбу. Исчезнуть. Правда, это не помешало ему сегодня прийти сюда.