Тем временем дел Арьянте ловко перебрался через подоконник и захлопнул окно.
— Премилое местечко, — проговорил он, оглядываясь. — А где его обитательница?
Келебран пожал плечами.
— Понятия не имею. Я дал ей денег и велел не показываться здесь до утра. По-моему, она была несколько разочарованная таким поворотом событий, однако же послушалась. Здесь не принято задавать лишних вопросов.
— Возможно, — ухмыльнулся Диего. — Тебе лучше знать местные нравы.
Келебран насупился, но в ответ ничего не сказал.
— Нужно укладываться спать, ведь вставать нам рано, — как ни в чем не бывало продолжал дел Арьянте. — Хорошо еще, что постройка здесь основательная и нам не будут мешать ни шум с первого этажа, ни… гм, отдыхающие из комнат по соседству. Риона, с какой стороны кровати вы предпочитаете спать?
— Что? — вскинулась я. — Уж не хотите ли вы сказать, что мне предстоит разделить постель с вами?
— Не хочу, а говорю, — поправил меня Диего. — Полноте, да не смущайтесь вы так. На этом роскошном ложе мы превосходно разместимся втроем. Хотя, разумеется, наш друг может переночевать и на кушетке — я возражать не буду.
— Не дождешься, — беззлобно возразил Келебран.
— На кушетке буду спать я, — отрезала я.
— Подумайте хорошенько, Риона, — мягким тоном искушал меня дел Арьянте. — Кушетка маленькая и узкая, да еще и наверняка жесткая и неудобная. Заверяю, что ни у кого из нас нет по отношению к вам бесчестных намерений. Я даже согласен положить между нами кинжал.
— Да я сама о него порежусь спросонья, — возмутилась я.
Диего еще некоторое время пытался уговорить меня, но я осталась непоколебима. И пожалела о своем решении почти сразу, стоило мне устроиться на кушетке, завернувшись в покрывало. Королевский кузен был прав — более неудобное ложе и представить было себе трудно. Малейшая попытка повернуться оборачивалась угрозой оказаться на полу, потому лежать мне пришлось неподвижно, да еще и слегка согнув в коленях ноги, поскольку для того, чтобы вытянуться во весь рост длины моей импровизированной постели не хватало. Кое-как мне удалось уснуть, но сон мой был беспокоен, а проснувшись я осознала, что с трудом могу пошевелиться — все тело затекло и немилосердно болело от малейшего движения.
Зато мои спутники, похоже, очень даже неплохо выспались. Я хмуро наблюдала за тем, как они, негромко переговариваясь, выглядывают из окна, а затем опускают веревку. Дел Арьянте перелез через подоконник и исчез, следом Келебран спустил ему наши сумки, а уже за ними последовала я. Сам же везунчик-блондин вышел, как и полагается порядочным людям, через парадную дверь. Ночная тьма начинала понемногу сереть — верный признак того, что вскоре на востоке небо и вовсе посветлеет. Мы быстро добрались до трактира, чтобы успеть влезть в окна незамеченными. На сей раз меня подсадил Келебран, опять словно невзначай прижав к себе на мгновение, а дел Арьянте помог забраться в окно. Вид у него был напряженный.
— У нас были гости, — сообщил он.
Я осмотрелась. На мой взгляд, в комнате ничего не изменилось, разве что дверь в умывальню была закрыта неплотно. Однако же я отчего-то даже и не подумала усомниться в словах Диего, сразу же поверив ему. Раздался короткий стук в дверь.
— Это Келебран, — бросил дел Арьянте, отодвигая тяжелый засов.
Действительно, на пороге стоял наш светловолосый приятель.
— Ну что? — отрывисто спросил он. — У вас тоже побывали?
— Разумеется, — недобро усмехнулся Диего. — Оставайтесь здесь, а я пойду кое с кем потолкую.
Отсутствовал он недолго. Как оказалось, трактирный служка не заподозрил ничего неладного, когда вчера к нему обратился некий мужчина и, подкрепив свою просьбу золотым, поинтересовался, не останавливалась ли у них молодая светловолосая женщина с зелеными глазами, предположительно, путешествующая с женихом-брюнетом. Недалекий паренек охотно рассказал щедрому незнакомцу, что вчера он, действительно, видел похожую путницу, только сопровождали ее муж и брат. И даже сообщил номера наших комнат. Неизвестный размышлял некоторое время, а потом покачал головой, сказав, что эта женщина, судя по всему, не та, которую он ищет, и удалился. А парнишка и думать бы забыл об этом разговоре, если бы не золотой, гревший ему душу.