Мне в эти дни у гномов вообще стало казаться, что дар мой, дремавший столь долгое время, вдруг пробудился или обострился — точного слова я подобрать не могла. И он больше не пугал меня. Я смирилась с тем, что несколько отличаюсь от прочих людей, тем более, что это было хоть и не всегда приятно, но зачастую выгодно — во всяком случае теперь, когда мне больше не грозило заточение в храме.
Вдоволь насмотревшись на своеобразное кладбище, я подходила к трону и усаживалась на верхней ступеньке. Прикасаться к самому креслу мне больше не хотелось, а мысль присесть в него даже не приходила в голову. Я разглядывала огромный пустой зал, причудливо расцвеченный росчерками льющегося из окон света и ниспадающих от колонн теней. Его пустота и безмолвность казались мне не мертвыми, а спящими и ожидающими пробуждения. Иногда я закрывала глаза и мне представлялось, что Чертоги оживают, наполняясь шумом шагов и гулом голосов. Но стоило мне вновь распахнуть веки — и я видела ставшую уже привычной картину, в которой являлась единственным живым персонажем.
На третий день после обеда ко мне присоединился Келебран. Сел рядом, опираясь на подножие трона — похоже, ни малейшего трепета перед святыней гномов он не испытывал.
— Диего утащили на Совет подписывать какие-то важные бумаги, — пояснил он, хотя вопросов я не задавала. — Договор такой, договор сякой. А я сбежал.
— Разве тебе не нравится у гномов? — уловив в его голосе недовольные нотки, поинтересовалась я.
На «ты» мы перешли как-то незаметно во время очередного застолья.
— У них неплохо, — блондин пожал плечами. — Да и хозяева они гостеприимные. Вот только душно мне здесь, в их Горном Королевстве, без простора и ветра. И вентиляция у них отменная, и воздух вроде бы теплый, сухой и свежий, и зимы нет — а мне не по себе.
— Понимаю, — откликнулась я.
— И еще эта их церемонность, — продолжил Келебран. — Диего проще, он все-таки вырос во дворце. А я излишних славословий не люблю.
— Так и не скажешь, где вы с ним познакомились?
Блондин немного помолчал, а потом нехотя ответил:
— Да я его с детства знаю, наши отцы дружили. Вот только расспросов о своей семье не люблю. Придет время — поймешь, почему.
— Знаешь, — тихо сказала я, — я тоже не люблю говорить о своей семье. Вообще предпочитаю не вспоминать о прошлом. Вот только в дороге отчего-то припомнилось. Да и тогда, в пещере, Марь предстала в образе подруги, которую я любила.
— Я боялся чего-то подобного, — грустно сказал Келебран. — Не будь у тебя дара, ей было бы тяжелее к тебе подступиться, а так, получается, ты связана с потусторонним миром. Хотя вот Диего — обычный человек, а его накрыло сильно.
Из этих слов можно было сделать вполне определенный вывод: Келебран — человек необычный. Впрочем, о том я уже и сама догадывалась. О видении, посетившем Диего, расспрашивать тоже не стала — не мое это дело, чужие кошмары.
— А ты увидела легендарную корону правителя, прикоснувшись к трону? — уводя разговор в сторону, задал вопрос мой собеседник. — Или уже на Совете?
— Корону — здесь. И того самого правителя, что носил ее, на троне, — пояснила я. — А что реликвия у дракона, поняла только когда заговорили о его сокровищах.
— Легендарная корона легендарного правителя, невесть когда утерянная и так и не найденная. Гномы верят, что когда они ее обретут вновь, ушедший в вечность правитель вернется к ним, возродившись в одном из своих потомков и снова наступит Золотой Век. Хотелось бы верить, что так оно и будет. Пока что наступило лишь Смутное Время.
— Мне тяжело судить, — отозвалась я. — Последние годы я была слишком занята своими проблемами, чтобы обращать внимание на окружающий меня мир, а той деревеньке, где нашел меня Диего, никогда ничего не происходило.
— И все же и тебе довелось столкнуться с переменами. Например, члены Ордена, которые искали тебя — сам их Орден появился не так уж давно, чуть больше десятка лет назад. Его основали бывшие служители, ощутившие, как набирает силу древнее зло. Вот только обвинили они в этом невиновных. От безысходности занялись они охотой на ведьм и колдунов, большинство из которых — абсолютно безвредные люди вроде деревенских знахарей и травниц.
— Отчего король не разогнал Орден? — задала я давно мучивший меня вопрос. — Ведь ему-то должно быть понятно, что в него входят попросту преступники.
Келебран пожал плечами.
— Наверное, об этом тебе лучше спросить у Диего. Я же всегда старался держаться в стороне от политики. Сейчас вот ввязался по дружбе — и потому, что надеюсь на успех нашего дела. А что до Ордена — нельзя называть его членов преступниками. Они ведь передают пойманных королевскому правосудию и тех чаще всего отпускают.