– Возможно. Однако, несомненно, у него… были другие… женщины, – произнес Зак, запинаясь, и тут же пожалел о сказанном, увидев, как помрачнело ее лицо. – Может, позволите мне войти? Вы смогли бы рассказать о нем побольше, – проговорил он с надеждой.
Женщина, видимо, принялась обдумывать эти слова, и ее щеки слегка порозовели.
– Другие женщины, – пробормотала она раздраженно. – Ну, тогда заходите. Я приготовлю чай. Но вы не его внук. Нет, не внук.
Она сделала шаг назад, чтобы пропустить его в дом, и Заку показалось, что последние слова прозвучали не совсем уверенно. Он торопливо прокрутил в уме то, что знал, пытаясь восстановить в памяти список всех любовниц Обри и догадаться, кем может являться эта престарелая леди.
Он попал в тускло освещенный центральный коридор, из которого вели наверх деревянные ступени, истертые и потрескавшиеся. В коридор выходили три двери: по центру, левая и правая, – и старуха провела его через правую, на кухню, которая располагалась в дальнем, южном конце дома, так что окна выходили на юг и на запад, в сторону моря. Пол был вымощен каменными плитами, массивными и выщербленными. Стены, когда-то выбеленные, теперь были все в пятнах, и побелка отслаивалась. Провисший потолок поддерживался тяжелыми изогнувшимися балками. Обстановка выглядела разномастной, просто набор деревянных буфетов и комодов, расставленных так, чтобы обеспечить максимальное удобство. Электрической плите на вид исполнилось лет пятьдесят, но в кухне все было чисто и прибрано. Испытывая неловкость, Зак стоял позади женщины, пока та набирала воды в чайник, который оказался современным и сиял белым пластиком, плохо сочетающимся со всем окружающим. Ее движения были ровными и спокойными, несмотря на возраст и горб. Она не стала бы высокой, даже если бы распрямилась во весь рост, и, кроме того, отличалась худобой. На ней была длинная хлопчатобумажная юбка с пестрым зеленым узором «пейсли» [19], из-под которой торчали кожаные башмаки, похожие на мужские рабочие. Наряд дополняли выцветшая кофта и грязные красные митенки. Седые волосы колыхнулись за спиной, когда женщина повернулась, – и вдруг Зак увидел ее молодой, очертания фигуры, необыкновенную грацию, которой она некогда обладала. Ему стало интересно, какого цвета у нее были волосы в ту пору.
– Я только сейчас понял, что не расслышал вашего имени… – проговорил он. Она вздрогнула, словно забыла, что он здесь находится.
– Хэтчер. Мисс Хэтчер, – представилась она, сопроводив эти слова забавным кивком головы, в котором Зак увидел намек на любезность.
– А я Зак, – проговорил он.
Хозяйка усмехнулась.
– Я помню, – сказала она.
– Ну да, конечно.
Она опустила глаза и повернулась к буфету, чтобы достать чистые чашки. И опять у него возникло впечатление, что перед ним почти девочка с присущей нежному возрасту кокетливой скромностью. Будто душа ее осталась молодой, несмотря на то что тело иссохло. Хэтчер, Хэтчер. Эта фамилия показалась ему знакомой, но он никак не мог вспомнить, в связи с чем.
Когда чай был налит, они перешли в комнату в северной части дома, где у камина, черного от многовековых наслоений сажи, расположились продавленный потертый диван и несколько стульев. В помещении стоял острый, пикантный запах золы, соли, дерева и пыли, от которого покалывало в носу.
– Садитесь-садитесь, – предложила мисс Хэтчер.
Ее выговор заставил эти слова прозвучать незнакомо, почти непонятно.
– Спасибо, – поблагодарил Зак и выбрал стул ближе к окну.
На подоконнике лежал рыжий кот, маленький и худой. Кот крепко спал. Теперь, когда Зак очутился внутри дома, мисс Хэтчер показалась ему более вежливой и расположенной к разговору. Она сидела на краю стула, словно ребенок, – тесно сдвинув колени и положив на них руки.
– Итак, позвольте задать вопрос, мистер Гилкрист. Что ваша бабка говорила о моем Чарльзе? Когда, по ее словам, она с ним познакомилась?
– Вообще-то, они встретились в тридцать девятом. Она приехала в Блэкноул на отдых вместе с моим дедом и однажды, прогуливаясь, повстречала Обри. Он сидел и не то писал маслом, не то зарисовывал что-то. По правде сказать, бабушка без ума влюбилась в него…
– Тридцать девятый? Тридцать девятый… Тогда мне было шестнадцать. Шестнадцать! Вы можете в это поверить? – спросила она с улыбкой, поднимая взгляд к потрескавшемуся потолку.
Зак быстро произвел в уме арифметический подсчет. Значит, теперь ей исполнилось восемьдесят семь лет. Ему был хорошо виден ее приподнятый подбородок, пушистые волоски на нем.
19