ах, где он бывал с неохотой и куда Анмиру приходилось ходить в виду своей значимости, они выделялись. Женщины шептали:”Бедняжка, как ей не повезло с таким мужем!”, мужчины не скрывали своей зависти:”Этому сумасшедшему изобретателю- и такая красавица. Уму непостижимо!”. Было все. У него, у нее. А счастья не было. С одним не мог смириться- с ложью. Сам по себе он был не нужен ни одной из них. Анмир был сильным, старался быть сильным, но так хотел быть нужным кому-то кроме своих электронных творений. Механические мыши катались на его плечах, хромированные кошки лизали его щеки холодными масляными язычками. Он неизменно получал приглашения работать в самых интересных местах. Но как будто пустота сдавливала его сердце. Анмир погружался в новый проект и так, забывая обо всем кроме нового дела, жил дальше. Заледенели каналы и пруды. Деревья потеряли чахленькую листву. В крошечных теплицах с обогревом нежились маленькие анемоны. Пару раз он останавливался полюбоваться ими. Цветы и животные обожали его- на них он не ставил опыты. Только их он принимал такими, как вышли. И они не видели его изъяна, просто любили его беззаветно, отвечая на немудреную любовь еще большей любовью. Когда-то у него жили трехногая собака и бродячий кот- жертвы людского бессердечия. Эта пара друзей поддерживала его в моменты отчаяния, когда за окном было слишком темно, а дома чересчур одиноко, или когда ошибку в чертежах найти было трудно. Он брал на руки кота и шел на прогулку с собакой. Печаль и темнота отступали. Но собака околела, а кота забрал один хороший человек. Анни ждала его все там же. Лицо ее порозовело от холода, а улыбка лучилась как солнце. Глаза их встретились. Эльм с загадочным видом поманил ее. Около часа они катались по городу, безмолвно, сохраняя торжественную тишину и останавливаясь лишь чтобы взяться за руки, посидеть бок о бок, радуясь безмолвному покою и молодой зиме. Потемнело около пяти. Некрасивая и тонкая точно обрезок ногтя луна белела на размытом васильковом небосводе. В темной и голубой туманности вечера горели жгуче-рыжие огни фонарей. Он сбавил скорость, пытаясь рассмотреть дрожащие морозные звездочки. Голые руки деревьев исчертили небо, вцепились в его мягкую синеву, да так и застыли, не имея возможности улететь. Анни высунулась в окно почти до половины. Природа зачаровала ее. -Хороший ты. Непонятный только.- вдруг сказала она. Небо вздрогнуло, исполосило черным и застыло. Эльм вздохнул. -Чем непонятный?- спросил он, оттаскивая ее за поясок. -С твоим умом и поддерживать всеобщую глупую идею. Непонятно.- удивилась опять и потерла озябшие щеки. -Разве это глупо- желать всем добра?-нашелся он. -Для каждого добро разное.- ответила Анни. -Что добро для тебя?- спросил Анмир, целуя темные пряди сбившейся челки. Странная тревога охватила его и все сомнения, все страхи, все что мучило его до этого дня, показались Эльму пустяками. -Слушать как ты мне возражаешь. Это означает, что мое мнение тебя волнует. -Ты просто не от мира сего.- фыркнул он.-Такие с ветки не падают. -Вот именно. Не от мира сего.- подтвердила Анни.-А если б я была от мира сего, то это была бы не я вовсе. И тебе эта необычность нравится, да еще так, что ты со своей враждебной мне философией все равно со мной общаешься. -Откуда ты знаешь, странное создание, может быть я в тайне лелею надежду переубедить тебя? Анни фыркнула от смеха. -Ну так скажу сразу: найти кого-то кто солидарен с твоими человеколюбивыми идеями нетрудно, а вот настоящего друга еще пойти поискать. Поэтому даже не пытайся рассориться со мной. Я глубоко обидчива, хоть и отходчива. -Ладно-ладно, настоящий друг. Сознаюсь, грешен: я всего-навсего заскучал без тебя.- сказал он, проводя живой рукой по ее лицу.-И завтра тоже заскучаю. -Какие нетипичные для тебя слова, Эльм.- усмехнулась Анни. В сереньких как утреннее небо глазах зажглись знакомые огни.-А как же логика, долой эмоции? -К черту логику. Сегодня особенный вечер.- заявил Эльм, доставая из кармана шоколадку. То было нарушением его же собственных правил- не употреблять ничего вредного и бесполезного. Конечно, плитка была не из тех, что продаются в полуподвальных магазинчиках Маноры- не из тех, про которые шутят: слопаешь пару и рога вырастут. Это был самый обычный и настоящий шоколад. Но Эльм верил науке. А наука доказала, что гормонов радости в шоколаде совсем нет. И уж конечно он сильно портит зубы. Разломив пополам, он положил ее на колени Анни. -Чем это он особенный?- жуя спросила Анни. Растаявший кусочек остался в уголке рта. Но ненадолго- она тут же слизнула. Он не удержался и коснулся губами ее губ. А потом вдруг вспомнил уголовный кодекс. Анни как будто не удивилась и не отвернулась, не фыркнула и не сказала что-нибудь колкое. -Сегодня ровно шестьдесят дней как мы познакомились.- торжественно сказал он.-И растущая луна. -Это что-то из области мистического. А ведь я могла и не остановиться тогда. -Куда б ты делась.- усмехнулся Эльм.-Еще сегодня день моего рождения. -Поздравляю. Но ты не предупредил, следовательно подарок будет в другой раз. -Ты мой лучший подарочек. Анни фыркнула. Они двинулись дальше, деревья убегали от них, а вечерняя темнота все шире раскрывала свои чудовищные лапы. Анни отвернулась. -Позволь спросить, а что тебя так привлекло в моем затылке? -Я увидел тебя- выехал в город бесцельно, развеяться. Ты стояла у двери какой-то забегаловки, грела руки дыханием и читала объявления. У тебя было такое несчастное лицо. Что ты искала там? -Что-нибудь для души и что-нибудь живое. -И оно само нашло тебя. -И ты проследил за мной тогда? -Почти бездумно. А потом понял, что хочу узнать тебя. -Для чего? -Нуу...может, у тебя какая-то беда. И я смог бы помочь.- нашелся он. Не рассказывать же ей, в самом деле, что толкнувшее его завязать это знакомство вовсе не чувство человечности, а самое обыкновенно либидо? -Доброе упрямое сердце. Ты всем помогаешь, или только тем, чья юбчонка выше колен?- хихикнув сказала Анни. От неожиданности он едва не врезался в красиво сложенную пирамидкой груду темно-розовых камней. “Ничего от тебя не скрыть.”- сердито подумал он. Много дней утекло и то, что взволновало его стало глубже, необъяснимей. Он не смог истолковать себе это иначе, чем особенностями человеческого организма, заставляющими думать о ком-то, ждать и радоваться, словом совершать непродуманные и странные поступки. Он притормозил на заранее выбранном месте. И не дождавшись ответа, девушка выскочила наружу. Он пожал плечами и включил радио. “И что я в тебе нашел? Непредсказуемая. Своевольная. Неисправимая.” Из открытой двери тянуло холодом. По радио один из советников гнуснавым голосом рассказывал, в каком порядке правильно подавать документы для регистрации в городе. Эльм переключил станцию. Хотелось какой-нибудь музыки, а не этой нудятины. Все-таки он молод еще, черт побери! И взглянул в маленькое зеркало на панели управления аэрокаром. Морщины. Вроде есть какие-то. А может и нет их совсем. От привычки не отмечать свой возраст он не отказывался. Не старый и ладно. За окном визжала чему-то очень довольная Анни, ласково шуршал остывающий мотор. Шла музыкальная реклама средства от полового бессилия:“Если вы не можете в полной мере проявить свою любовь...”. “И тут про эту чушь.”- раздраженно подумал он и выключил совсем. Ну ее к бесу, фантастику. Поправил однотонный шарф с ромбиками, выглянул в окно. Ему нравилось смотреть за ней. Хотя больше ему нравилось сидеть с ней бок о бок, бедро к бедру и греться ее теплом. Не то чтоб ему было особенно холодно, разве чуток так. Внутри. Анни скакала на месте, подбрасывала вверх целые кучи. Снег падал, живописно оседая на ее плечах и шапочке. Она наклонялась, смеясь, оборачивая улыбающееся лицо к нему и скатывая снег в большой шарик. Еще один накатанный и неровный лежал неподалеку. И вдруг Анни замерла. Просто стала еще одним пятном на фоне близкой ночи. Она стояла, дрожа на ледяном январском ветру и до рези в глазах вглядываясь в пушистую тьму вековых елей. Что она надеялась увидеть там, Анни сама не знала. Но ей безумно нравилась эта природа. Это было и страшно, и горько, и головокружительно одновременно. Хотелось отрастить крылья, или раствориться в воздухе, стать невесомой и взлететь или вспрыгнуть туда, где приземная темнота сливалась с немым поднебесным мраком. Туда, где растаяли остатки хлипкого дневного светила, где пальцы кленов и тополей царапали небосвод. Она бы закружилась в этих ветвях, и всякий раз, опадая на землю с ветром поднималась бы все выше и выше. Она бы танцевала в ветвях, изливая свою странную душу. Или запуталась бы в тех больших ветках сосны, где пушистые иголки становятся продолжениями лунного дыма. Средняя кайма далекого горизонта была уже едко-зеленой, как раствор бриллиантовой зелени и тоненькие проколы белых и серебряных звезд мерцали ей заманчиво, как далекие незнакомые родственники из дальних чужеземных сказочных стран. Раздался голос Эльма. И вспомнился железобетонный гадкий город. В том городе все голо и просто. Снег счищают зачем-то, и не поваляться, и не слепить снежков. Даже лед начали поливать какой-то ярко-голубой жидкостью во избежание травматизма. Таяло, реагент разъедал не только лед. Анни предавала проклятию горе-химиков, прыгая по камням и перебираясь по заборам по дороге в школу. Она уже рассказала об этой неприятности Эльму, воспользовавшись