подвернувшимся случаем обругать временных правителей города. Анмир отметил в уме связаться с Эльджем и спросить, кто у него там сейчас химичит. Можно будет изучить формулу и сделать мягкую альтернативу. Еще один маленький шанс проявить свою исключительность. Потом это конечно станет известно всем в городе- Эльдж трепло, и вся его семейка такая- и нового мэра полюбят быстрее, чем разлюбили старого. -Это что за мутата?- снова раздался Эльмов голос, выводя ее из мечтательной меланхолии. Очарование нетронутой природы ослабело окончательно. -Снеговик!- счастливо вскрикнула она, маня его к себе- разделить радость творения. -Ах, снеговик.- отозвался он, силясь вспомнить что это вообще такое. Но так и не вспомнил. Его детство было безрадостным: приют для подкидышей, учеба, прерываемая лишь каникулами, когда все воспитанники ездили за город, а он безвылазно сидел в библиотеке, и снова любимая учеба. Впрочем радость все же была: когда его работы отмечали учителя и его фотография- худенький однорукий пацан в очках и застиранной рубашке- месяцами бессменно висела на доске почета. Он был одним из лучших и стремился стать лучшим. Стал. Переходя в старшую школу, школу для особенных, Эльм столкнулся с подростковой жестокостью. Там были только дети обеспеченных горожан и присутствие в их классе сироты и калеки оскорбляло избалованных юнцов. Над ним потешались как над диковинным зверьком. Его обзывали подзаборником и нищебродом. В него кидались апельсиновыми корками. Когда он находился неподалеку, все зажимали носы и кто-нибудь громким шепотом говорил, что от приютского воняет помойкой. То была гнусная ложь. Но гонители унялись, поняв что у очкарика всегда выполнено домашнее задание и уравнения любой сложности он решает менее чем за тридцать секунд. Однорукий был гением. И ему выделили двоих “телохранителей”. За год он стал генератором всех коварных и полезных идей. Его уважительно именовали Мозгом, его рефераты покупали не торгуясь. Им даже стали щеголять перед параллельным классом. Упомянуть, например, на перерыве в столовой :”Наш Мозг опять взял золото на городской по астроматематике.” было и престижно и модно. У него появились стабильные доходы и он сделал операцию на глаза в одной из приличных клиник Версы. Две недели под бинтами, монотонные голоса одинаковых медсестер, скупые на слова врачи в белом, белые стены, хромированные приборы неизвестного назначения, сплетения тысяч цветных проводов повлияли на его воображение. Именно тогда он понял, что будет конструктором и врачом. Он засел за механику и придумал металлическую руку из шестидесяти покрытых нержавейкой деталей, предшественницу той, что появилась на рынке девять лет назад и завоевала молодому ученому медаль. Вторая рука не стоит по сути ничего без хорошей головы, но для парня из приюта это было уже что-то. Одаренного подростка наконец заметили кураторы школы, познакомили с серьезными людьми, заинтересованными в производстве протезов. У Эльма появились необходимые книги и возможность общаться с теми, кого он в начале своих замыслов боготворил. Это была полная приятных забот и бессонных ночей юность. Школу он закончил с благосостоянием, радужными перспективами и острым одиночеством в молодом сердце. Эльм все так же упрямо сверлил взглядом дырки в своем аэрокаре, периодически убеждаясь, на месте ли она. “Спасибо хоть погулять позвал.”-смирившись думала Анни. Анни прыгала в глубоком снегу, шлепала пестрыми зелено-коричневыми варежками собранный снег. Такая нестерпимо милая, румяная и странная. Между коротенькой черной юбкой и резинкой чулка виднелась полоска бледно-розовой кожи. Невыносимо захотелось обнять ее и увезти к себе, пускай даже против ее воли. И он вновь напомнил себе:” Уголовный кодекс, статья восемьдесят три. От трех до семи лет.” Нет, ему б столько не дали. Вообще б не осудили его- кое-какие привилегии для члена совета. Но он никогда не позволял себе таких грешков и был уверен, что не позволит. Он же не мизантроп какой-то, а правильный, фактически образцово-правильный молодой, ну не совсем может молодой, но все-таки человек и ученый. -Иди ко мне! Разомнись старичок!- прокричала она, снимая с головы шапчонку с помпоном и подбрасывая в воздух. Изо рта ее валил пар. Она выбралась на расчищенную дорогу, показала ему язык и недалеко убежав, провалилась по колено в снег. Он погрозил ей пальцем, но не вышел. Принимать участие в ее странных играх не казалось ему заманчивым. Раз уж он, как она шутливо выразилась, старичок, то должен только смотреть как резвится молодежь. Он представил как она сейчас озябнет, сунет покрасневший остренький нос в рукавицу, жалобненько попросится внутрь и он, с улыбкой превосходства и неизменным злорадством:”Я же тебя предупреждал. Зима на улице.” впустит и обнимет ее, такую замерзшую, ненаглядную и мягкую. Воистину, что-то зимою случается. Наблюдал за нею, и счастливо-спокойная улыбка не сходила с его лица. Пил глазами вечернюю сиренево-синюю темень, радовался безмолвию и мощи этой странной замороженной природы. Спали деревья, спали пруды. Снегом присыпало все, что сделали люди. И только один человек- худенький, растрепанный, вызывающий необъяснимую нежность- был сейчас в гармонии с этой ужасающе всесильной природой. Эльм провел ладонью по лбу. “Ну что за мысли сегодня, диву даюсь. Неужто и правда, снова это непостижимое, всеподчиняющее?” Анни была ему нужна. Этого он отрицать не смел. Как его проекты. Как сон и пища. Как его Манора. Сильнее Маноры. “Что?” Это было удивительно. Поставила средний комок на большой, маленький- наверх. Воткнула ветки- стали ручки. Серыми камешками выложила пуговицы и глазки. -Посмотри, Эльм!- и довольная как детеныш взвизгнула. Громко чихнула, вытерла нос. Стоило ли мерзнуть ради какой-то уродливой человекоподобной фигуры, которая простоит в лучшем случае до первой же оттепели? -Мне не нравится твой снежный голем, милая. На это Анни лишь показала язык. Эльм открыл дверь, молчаливо приглашая ее в свое крошечное уютное царство. Припрыгнула, счастливая. “Все у нее по-детски.”- и изумился. Но ему все это ее ребячество нравилось, словно Анни была ему каким-то непостижимым образом родная и своя. Анни широко улыбнулась. “Обаятельный.”-подумала она. Вот уже много дней она приводила в жизнь сложный, постоянно меняющийся и обрастающий все новыми ловушками план под названием:”Как перевоспитать, соблазнить и получить в хозяйство милого зануду”. Эльм стал для нее интересней всех книжек и подруг, едва ли не главнее тети и привлекательнее всех актеров, что сменяли друг друга на ее стене почета в маленькой причердачной комнате размером шесть на пять шагов. Он наконец-то поцеловал ее. Впервые за эти шестьдесят дней. Встречи их были не так часты, как осенью, что заставляло Анни еще больше желать их. Последние три недели они ходили под руку, но все равно разговоры были недолги и натянуты. Эльм замолкал, услышав что-нибудь неприятное ему, хмурился и отстранялся. Анни понимала, что влюблена не на шутку- такого с ней прежде не было. -Если б мы сделали его вместе, то тебе бы понравился.- сказала она. -А? -Потому что ты перфекционист. -Ты видела мои работы?- с удивлением произнес Эльм. -Нет пока что. -Так откуда ж ты знаешь? -Тебя выдают мелочи вроде узла галстука. -Но на мне нет галстука. -Тогда был. Поняла по его ласковой усмешке, что путь свободен и залезла на колени. Серые звездочки ее глаз мягко блестели. Тонкие руки с маленькими ладошами протянулись через темноту и обвили шею. Он стряхнул ее. Анни сделала вид что обиделась, отвернулась. Но сердиться она долго не могла- что-то текучее и живое было в ее натуре. И вновь эта приятная теплая тяжесть живого человека. -Это что?- спросила она, тыкая ему в нос. -Нос, что же еще?- ответил он. -А это?- и нацелилась в подбородок. -Ах ты!- с укоризной сказал Эльм. -Бука!- заявила она, и надув губы сообщила капризным голоском.-Люблю тебя до колик в животе, хоть ты этого не заслуживаешь. Но люблю. -Это как? -Это так: ступаешь ногой на тонкий лед, он ломается, проваливаешься в студеную воду, аж сердце заходится как холодно. А потом вдруг неожиданно бац...и тепло! Горячо. Он рассмеялся. -Тепло, горячо. Слезай зараза, я за себя не отвечаю. -А как же голос разума?-с улыбкой профессиональной искусительницы сказала Анни. Но больше не смог противостоять ее чарам. Стиснул так, что взвизгнула. И перепугался что ненароком сломал ей ребро. Но все обошлось. Вот только Анни была самая что ни на есть хитрющая. Довела-таки. От его объятий все в ней дважды перевернулось, тепло разлилось по телу и закружилась голова. Но как только ее глаза встретились с его непроницаемыми глазами стало страшно. “А я его совсем не знаю.”-подумала Анни, но отступать было некуда. Он крепко держал ее, чересчур крепко, точно это был капкан и он захлопнулся. Властная ухмылка озадачила ее, даже сверх меры властная. Точно он не обычный умный и хороший парень, а диктатор в своем роде. И все это время он просто ждал когда она вползет в этот капкан. -Только не делай мне больно, пожалуйста.-прошептала она. Он удивился: куда делось ее бесстыдство? Но это ему понравилось. “Крепость сдалась.”- довольно подумал он и убрал одну руку. -Извини, дорогая. Сама понимаешь.- голос его был нежен точно пенка на молоке, а взгляд остался таким же страшным и незнакомым. Он отпустил ее. Анни вопреки ожиданиям не слезл