н пожелал долгих лет доброму любопытному Эльджу, знавшему откуда-то о его личной драме. Анни жива. Пускай она еще не смеется, не танцует как маленький бегемотик, и не разговаривает с ним, но она жива. И сердце ее бьется-бьется, разгоняя кровь по венам, и глаза видят, и слышат все маленькие уши. Она жива и невредима, а остальное значения не имеет. Анни смотрела в темный и высокий, с сотней крошечных светильников, точно усеянный звездами потолок. Было темно. Зимние сумерки прошли, ночь наступала. Часы пробили девять. Эльм был рядом, в ее поле, но где-то далеко не здесь. Лицо его было спокойно, расслабленно, и вероятно, он сейчас придумывал что-нибудь . А она, свитая как самая ценная в мире мумия, или как больной простудой ребенок, вспоминала день его рождения и их шестидесятый день знакомства. Два месяца совсем немного, или очень много, если уметь видеть, если глаза открыты, а сердце готово полюбить. И она полюбила- непроизвольно и слишком сильно, как дождь, как сумерки, в которых они бродили, прячась от Маноры, доверяя друг другу и дыхание, и тени, и голоса. Время, ах, коварное, как же быстро оно летело порою. И как удивительно, прекрасно медленно тянулось оно, даря самые ценные минуты на их шестидесятый день. Тревога вползла в ее сердце не случайно: что-то он скрывал от нее. Всюду были неясности и недомолвки. Она не хотела думать о том, что будет. Прошлое или будущее ведь неважно. А настоящее, оно здесь, всегда, и его никак не поймать. Его невозможно поймать, но необходимо прожить его, настоящее. Потому она грела его поцелуями, развлекала смешными шуточками, и вообще была такой какая есть. Доверяла. Теперь опустошающе больно. И словно ее снегом засыпает. А он здесь, и далеко-предалеко. Ближе он был в воспоминаниях. А ее так мало в его жизни, что он даже не пытается ей солгать. Он никогда не лгал. Просто не говорил всего о себе. И честен был, хоть правда резала ее. “И все равно я хочу чтоб ты полюбил меня. Хотя бы меньше чем я тебя.” Год. Два. Или три. Кто знает, сколько им быть вместе? А потом? Когда будущее станет настоящим, что будет с ними? Ей уготовано место домашнего питомца, безгласной игрушки. Все слишком просто. В половину одиннадцатого тренькнул видеофон и усатый старик в белом халате вызвал куда-то Эльма. Ему не хотелось оставлять ее в одиночестве, но он ушел от нее. Анни переместилась на его половину кровати, стараясь сохранить тепло любимого, целуя отпечаток его тела на простыне. “Моя любовь сильней всех сильных мира сего и больше Маноры. День наступит, и ночь уйдет чтоб не возвращаться. Он обещал мне.” Закутавшись в покрывало, шлепая босыми ногами по паркету, Анни подошла к двери и прислушалась. Он сказал что ненадолго, но прошел целый час. Приближались голоса- незнакомые, мужские. -Храни господь нынешнего мэра, при нем эта зараза закончится надеюсь. Моя жена боится выпускать сына на улицу.- сказал первый и что-то прозвенело.-Ах, черт! Расшалились нервишки. Но ничего, сказали, детей больше красть не будут- их базу уже вычислили. Дай бог здоровья господину Анмиру. “Но мы не опасны! Вот глупцы! Правительство запудрило мозги людям!” - с яростью подумала Анни. Ей хотелось выбежать и объяснить, что никто ничьих детей не крал, а если и пропадает кто, то скорее из-за вседозволенности аристократов, и вовсе не из-за повстанцев. Ведь единственное что украли они с государственных лабораторий, так это замученных, полуживых, подсаженных на наркотики людей, которых и людьми-то эти ученые не считали. -Их бросят в измельчитель, проклятых дикарей.- сказал второй голос. “Измельчитель? Что это? Это что-то плохое. Что же мне делать, проклятье?! “ И тут взгляд ее упал на темный экран видеофона. Нет, она еще повоюет! Как же это работает? Что ей нажать- синюю или желтую пимпочку? Или эту маленькую желтую кнопочку? Она не помнила какую именно нажимал Эльм, но на всякий случай она тыкнула для начала в желтую. Синюю. Связь включилась. Номер она помнила отлично. Семь, девять, три, девять, семь. -Теана.- проговорила Анни и увидела как вздрогнула предводительница. -Анни, мой чистый сердцем друг.- улыбнувшись сказала Теана.-Вижу, ты сделала верный выбор. -Уходите, уходите немедленно. Я здесь, я могу спасти тех, кто попал сюда. Но они вышлют солдат на вашу вторую базу. Я не знаю, откуда они узнали о ней. Я клянусь... -Что это ты, позволь спросить, делаешь за моей спиной?- раздался голос Анмира. Анни спешно выключила связь. -Желтая кнопка- сигнал тревоги.- объяснил он.- Но ты их не спасешь. Им не скрыться. Анни закрыла лицо руками и отчаянно заплакала навзрыд. Чувствуя как в сердце уколола жалость, он взял ее на руки, снова удивляясь что Анни такая легкая. И понес куда-то, нашептывая незнакомые слова, смысл которых смутно начал постигать. Глазам ее открылась удивительная по красоте картина: целый зал, украшенный горшками, вазонами, маленькими открытыми парниками, ведрами цветов. И все они были белы как сахар, как снег, как плавящееся серебро, как шерсть новорожденного котенка. Тысячи роз, колокольчиков и орхидей. Сотни белых ромашек, хризантем и астр. И еще много-много незнакомых, кустовых и вьющихся, крошечных и покрытых колючками, ароматных и дикорастущих. Посреди этого великолепия можно было либо сойти с ума от удивления, либо замереть и забыться. -Не плачь, мое сердце. Не плачь. Ничто в мире не стоит твоей слезинки.- сказал Эльм. И эти самые важные слова пришли ему в голову спонтанно.-Обними меня, вот так. Все хорошо, мое сердце. Я с тобой, я люблю тебя. Он опустил Анни на пол. Та лишь оглянулась на него и грустно покачала головой. -Та земля цветов была много краше. Может быть не стоило нести сюда ради меня всю эту красоту? -Помнишь, в тот день ты еще назвала меня мастером? -Помню. И сейчас так думаю. Но не за это ты мне дорог.- голос ее дрожал. Сердце Эльма словно сжалось до размера булавки. Он вздохнул, надеясь что голос не выдаст его горечи. -А помнишь, какое смешное на тебе было платье? -Смешное?- удивилась Анни. -Какое-то куцее, неприлично короткое и ободранное. Я еще подумал что-то вроде:’’Разве в этом сезоне модно носить оборванное?’’ -Это ж бахрома. -Не люблю я твоей бахромы. И голыми ногами больше не свети. -Почему? -Потому что не свети. Запрещаю. Вот, ты уже смеешься. Лучше посмотри, какие поля привез тебе муж. У тебя теперь свой цветочный сад. А когда весна наступит и солнышко припечет, мы их все пересадим на улицу. -А ты умеешь сажать? -Я все умею. И тебя научу. Ты ведь любишь меня, моя Анни? Она кивнула. В каждой руке ее было по горшочку с цветком. -Все будет хорошо, я обещаю.-сказал он. -Ты точно освободишь их? -Даю слово, никто твоих друзей не тронет. Позволят им уйти. -Правда? -Клянусь жизнью самого драгоценного мне существа- твоею. Все уладится бескровно. -Правда, Эльм? -Правда. Я люблю тебя, да, люблю как жизнь. Не знаю, что я такое становлюсь рядом с тобою, а без тебя точно не я уже. Люблю тебя сильней жизни, больше мечты. Верь. -И я тебя, мой полужелезный мастер.- прошептала Анни, обвивая его шею руками. В большое окно заглянула луна. Была она полной и рябое ее лицо нежно светилось в тонких как дымка облаках. Зеленый ореол вокруг был так мягок, словно луна надела платок и завязала концы под подбородком. Анни почувствовала то, что невозможно выразить никакими словами, то что не нуждается в словах. ***Из газеты “Око Города”: Вчера вечером, временем приблизительно около девяти часов, был убит в своем загородном особняке советник Эльм Анмир, мэр Маноры. Предполагаемый убийца не найден, однако все следы указывают на то, что совершивший злодеяние находился в особняке и был вхож в число сотрудников Арнет. Спящему советнику перерезали горло посеребренным ножом с черной рукояткой. Найденную рядом с ним мертвую девушку прибывший на место кровавой трагедии робот-эконом опознал как Анни Реос Анмир, жену Анмира. По предварительным данным, Реос единожды ударили в живот тем же ножом, коим первоначально убили советника. Орудие убийства валялось рядом с кроватью, неподалеку от тела молодой женщины. На ноже остались следы крови и пальцев Реос. Вероятно, что убийца действовал бесшумно и быстро, так как криков о помощи не было. Робот-эконом сообщил, что нож из числа столовых приборов, коими обычно пользовался советник. Это дело расследуется четвертым участком. Прощание с мертвыми состоится утром завтрашнего дня, в Зале Славы и Памяти в ратуше Маноры с девяти до двенадцати часов. Памятник Хрустальному столетию восстановлен. Новый мэр города, председатель и советник Нарамин прокомментировал это знаменательное событие:”Несмотря на злой умысел бунтовщиков и печальные события, произошедшие вчера, я рад открыть обновленный памятник Хрустальному столетию. Заявляю- отныне любой гражданин Объединенной Планеты может чувствовать себя в безопасности. В ближайшее время эти бунтари будут стерты с лица Земли”. Правительственные войска, на днях уничтожившие последнюю базу повстанцев близ Археты, торжественно вошли в город. Шествие завершилось салютом из огней семнадцати цветов- по числу городов планеты. Радостные жители Маноры приветствовали освободителей охапками белых тюльпанов и гвоздик. Теперь жители Маноры могут спать спокойно- никто не нарушит их сон. 2009-2011г