Получилось странно — и утешающе, и жестоко одновременно. За Алекс могло быть такое, удавить где-нибудь любовника дочери с помощью третьих лиц для подстраховки и не огласки. Не объявится паренек внезапно, не разрушит ее шантаж с омерзительным инцестом… Лёна про смерть не думала, но, услышав «умер» потемнела лицом.
— Расскажешь, как все было? Как его зовут?
— Кармин.
«Зовут», а не «звали», и я заслужила благодарную полуулыбку «свекрови» — на вид ровесницы, а на деле девушки, что младше меня на пятнадцать лет.
— Мать захотела в пустой части сада выстроить террасу и беседку с фонтаном. Заказала проект, наняла рабочих, — разномастная бригада, и западники и северяне были, большая часть — южане. Все под ней прогибались и слушались, звериным магнитом давила, ходила проверять и указывать раза по три за день. Наслаждалась обожанием… возвращалась довольная, сияла как слюнями обмазанная.
— Фу.
Злата выказала, а я про себя поморщилась. И про убитых детей подумала, — не только в обожании дело, наверняка контролировала, чтобы работники с лопатами по дури не сунулись в другую часть сада.
— Мне на все дни работы выходить запретила, не фиг самцов приманивать, я и послушалась, и нет. Гуляла тайком, наблюдала скрытно, и видела, что нет ничего более отвратительного, чем обычные мужчины. Когда работают — нормальные, а как мать нарисуется, кипятком ссутся, на цыпочки встают и из кожи вон лезут. Все, кроме одного. Явно, что родом с юга, так и приехал недавно — со смуглой кожи загар не сошел, как темное золото смотрелся. Чернявый, кареглазый, мускулистый, — тонкокостный только и ростом с тебя. — Лёна качнула подбородком в мою сторону, а ладонью себе чиркнула о край плеча. — Малек, а сила и энергия аж звенела… пялился на товарищей и не понимал, что с ними. А когда попадал за спину матери, дурачился, и неприличные жесты той показывал. Ну как на такого было не обратить внимание? Я и не знала раньше, что среди мужчин тоже вольные есть.
Злата перебила, попросив пояснить — что за магнит, и что за вольные? Как выслушала, на всю комнатку заорала:
— Великий Морс, гадость какая! У нас тоже нечистые есть, но что бы так!
— Нечистые?
Меня больше всего покоробило от «Великого Морса». Наверное, теперь буду вздрагивать, если сама по привычке упомяну или услышу. Пока Злата в свою очередь начала объяснять, встала с дивана и поставила чайник. Порылась на крохотной полке Вилли в поисках чая и заглянула в холодильник. Подсохшие бутерброды с сыром, вчерашний кефир и два пирожных — будет нам ужин.
— Был день разок, когда южанин демонстративно обедать ушел не к палаткам своим, а за территорию, к дороге. Тошнить, видно, стало от ненормального поведения тех, с кем работал. Я проверила, мать далеко, взяла и вышла к нему… как он подавился, вы бы видели!
Лёна засмеялась таким завораживающе грудным смехом, что меня проняло любованием. Даже лысая, даже в мужском костюме, плоская и широкая — красивая она была именно что как женщина. Моря грации мало, еще и смех как глубокая волна. Рассказ о южанине сам по себе взволновал, я и о своем Толле вспомнила, — типаж многих мужчин жаркого побережья…
— Узнал, что я дочь хозяйки, так и сказал — у такой ведьмы такая богиня? И глазищами своими карими всю обсмотрел, с ног до головы. По-настоящему с восхищением, а не потому что магнит, да я его и не задействовала. Это чувствуется. А на следующий день внезапно Нольд приехал, на выходные. Мать бесилась, что спрятать меня не успела, но выгнать его не могла, мы наболтались, часами вместе просиживали… он мне про будущее говорил, что дотерпеть только до совершеннолетия, в столицу заберет — там дело, там друзья, настоящая воля. Вытащит из плена, едва закон позволит. И уехал в воскресенье вечером. Рабочие вернулись в понедельник. Я три дня промаялась, так злость взяла, что жизнь мимо проходит, и свобода вместе с братом исчезла. Все теряю, до всего ждать надо, а как фонтан достроят — так и южанина больше не увижу. Единственного, с кем рядом можно воздухом подышать!
Лёна замолчала, а Злата сидела на диване взведенной пружинкой, выжидая продолжения.
— И? И?!
— Ну… улучила минутку к концу их смены вечером, подловила, когда один был и напрямую сказала: на втором этаже первые два окна справа, — моя комната. Если сильный и смелый, приходи. Он пришел. Думала — и меня в пепел, и постель обуглится, как под лавой была — демон огненный. А утром мать застукала… Кармин ни сам вовремя не сбежал, ни я не выгнала, уснули без сил напару.
— Как под лавой…
— И что она ему сделала?
— Буквально — ничего. Разоралась и всех работников выгнала через час за ворота. Палатки и оборудование потом отдельная служба вывезла. А мне заявила… — Покосилась на Злату и обогнула подробности. — Ты слышала, шантажировать стала, что или смерть, или послушание.
— Почему тебя твой Кармин потом не выкрал? Не пробрался в дом обратно через неделю, месяц, и не увел? С ним точно что-то случилось!
— Ерунда. Связь мимолетная, а проблем он мог заработать много, вплоть до тюрьмы. Я и не ждала, что меня, как принцессу из башни, кто-то вызволять примчится…
Ждала. По глазам поняла, и по едва заметной слезинке, которую Лёна не выпустила наружу — всем сердцем ждала. Но дальше был только плен у чудовища, полная покорность и даже с Нольдом за два года не виделась. Как продержалась? Судя по закрытой больнице с решетками, силы у девушки в какой-то момент кончились — и до жажды смерти дошло. Одно дело — физическая сила, другое — нежное сердце.
Злата соскользнула с дивана на пол, присела под бок и обняла Лёну, насколько рук хватило:
— Если ерунда, тогда обещаю — найду его сама и наколдую по-некромантски, что писюн не оторвется, а отсохнет. Пеплом развею.
Лёна затряслась от смеха, загоняя печать обратно, и ответила той ее же словами:
— Не надо. Жалко.
Как же так вышло, что, собравшись втроем, начав разговор о глобальных и невероятных вещах, укатились к чувствам и злым обещаниям поотрывать мужчинам их драгоценности? Это плакат Вилли виноват, я невольно посмотрела на фото, — светит со стены своим довольно эстетичным достоинством коварный бог Эрон.
— Кофе вкусно пахнет. А душа здесь нет? Грязи за день насобирала, помыться охота.
— Вилли где-то не тут купается. И туалет — биокабинка.
Девушке обе сморщили носы, а Лёна справедливо заметила:
— Не пахнет, к счастью. Тут вообще нормально, чисто, техники полно, но это не бардак и не грязь. Нормальный дом.
Я еще хотела расспрашивать — Злату о том, как именно она делает из людей зомби, и может ли чему научить меня? Лёну — как разбираться с правилами и законами полузверей, и чем могу помочь я? Но не стала — кофе выпили, пирожные скормили самой зареванной, и просто молчали. Морально выдохлись, хотелось тишины и покоя.
— Здесь связь не ловит, выйди на крышу, позвони Нольду. Пусть утром приедет за всеми нами, найдет…
Лёна, так и не поднявшись с пола, протянула телефон мне:
— Я брата годами не видела, а ты день, а по лицу вижу — уже страдаешь. Иди сама поболтай.
Я вышла. В контактах только один безымянный номер, никаких наших цифр. Нажала вызов и сразу услышала мягкое и радостное:
— Да, сестренка.
— Это я.
И вдруг реветь захотелось, или навзрыд, как Злата, или скрытно без слез, как удалось Лёне, — только от счастья. Многомиллионный город горел ночными огнями, видимый с крыши окраинного здания маревом, океаном, толщей из камня, железа и людей. А я — тут, песчинка, слышу голос любимого человека…
— Да, Ева.
Еще мягче и еще радостней, а каплю тревоги я поспешила развеять:
— Все хорошо, все живы-здоровы. Со мной Лёна и Злата, мы у Вилли дома, но его самого нет. Приезжай утром и Троицу возьми, он дочери сейчас нужен как никто. И еще — Парису ничего не докладывай… Только сейчас не спрашивай — все завтра расскажу.
— Парису? Что с голосом, точно все хорошо? Давай сейчас приеду.