Причина вторая, более популярная - отчаяние. Встречается, сколь это ни парадоксально, среди особей жизнью как раз таки избалованных. О да, жизнь-кормилица постоянно держит их возле тугой и сладкой груди, ревностно следя за тем, чтобы у баловней ни в чём не было недостатка. Пока однажды это ей не надоест, и сочащийся благодатью сосок с громким "чпок" не выскользнет из слюнявых губёшек. Наверное, это тяжело. Вот у тебя всё, ты как сыр в масле, и тут - бац! Ни денег, ни дома, ни дружков-жополизов... Но ведь ты ещё жив. Руки и ноги на месте. Шансы наверстать потерянное есть, используй их. Хотя бы попытайся. А что они делают вместо этого? Вешаются, топятся, режут вены, вышибают себе мозги. Вот последних особенно не понимаю. Неужто, имея на руках ствол, нельзя найти ему более достойное применение?
И, наконец, причина третья, самая распространённая - боль. Во всём её многообразии. Скажем, рак прямой кишки - неплохая причина сдохнуть? Пожалуй. Во всяком случае, она лучше предыдущих. Но, случись такая неприятность, я предпочёл бы укоротить свой говнопровод, жрать, не отходя от сортира, сбросить десяток-другой килограммов, но жить. Да, быть может, не столь расчудесно, как с целыми кишками, но всё же - жить. А там будет видно, как карта ляжет. Другое дело - боль рукотворного происхождения. Она куда мучительнее той, что порождена хворью. Природа милосердна и причиняет минимум боли. Я - нет. Вот что интересно - когда моя трудовая деятельность только начиналась, в арсенале у меня имелись приемы, сопряжённые с большими потерями для пациента. Тот терял себя по кускам. Это наверняка было неприятно, но самое сильное впечатление производила не боль, а вид собственного мяса, лежащего теперь отдельно. Многие из подопечных проникались настолько, что впадали в глубокую прострацию, и как источники информации становились совершенно бесполезны. Они даже не просили о смерти, попросту утрачивая связь с пугающей реальностью. Пришлось взять на вооружение более скучные методы воздействия. Оголённый нерв, пинцет, иглы, паяльная лампа... И дело пошло. Хотя, казалось бы, урон несопоставим. И потерпеть можно. Я знаю, о чём говорю. Мне рвали ногти, ломали кости, стреляли, кололи, резали, приходилось и негашёную известь на открытое мясо сыпать - терпимо. Жизнь дороже. Люблю её, чёрт подери. Хоть иногда она бывает та-а-ко-о-ой сукой!
Первый выстрел - по звуку СКС или АКМ метрах в ста пятидесяти - прозвучал с плотины, когда я едва взобрался на железнодорожную насыпь, примыкающую к ГЭС справа от шестиэтажной башенки - одной из двух, венчающих здание станции по краям. Висящая на ремне фляга брызнула пробитая навылет.
- Дерьмо!
Наплевав на множащихся за спиной тварей - опасных, но - дай им бог здоровья - не садящих свинцом вдогонку, я бросился к укрытию.
Вторая пуля зарылась в землю прямо под ногами, заставив изобразить горного козла и ощутимо добавив прыти. Третья - вышибла кусок бетона из угла коробки, за которую я успел нырнуть, после чего, не останавливаясь, забрался на стоящую вертикально цистерну и запрыгнул в окно третьего этажа башни.
Для "таинственного" стрелка я стал недосягаем. Однако мой хитроумный манёвр не остался незамеченным аборигенами. Парочка тварей выскочила из-за угла бетонной коробки и попыталась повторить его, но была грубо остановлена картечью, что, впрочем, не послужило уроком для остальных. Место почивших товарищей тут же заняли их менее расторопные земляки, и мне пришлось, расстреляв оставшиеся патроны, отступать вверх по лестнице.
- Ах, дьявол! - остановился я на середине пролёта, услышав внизу рычание Красавчика и визг одного из наших пермских друзей. - Ко мне! Живо!
Пришлось вернуться к окну, чтобы вырвать отставшую животину из окружения.
Пока заряжал ружьё, на лестничную площадку успели запрыгнуть три безглазые твари и бросились вниз, привлечённые шумом схватки. Я помог им в меру сил, придав ускорения тремя выстрелами. Ещё один достался пермяку, слегка не долетевшему до места назначения и скребущему когтями по подоконнику в отчаянной попытке забраться. Угодивший в лоб заряд картечи ополовинил ему голову. Тварь осталась висеть снаружи, заливая подоконник и пол кровью.
- Два, три... - пихал я в магазин патроны, пока Красавчик с боем пробивался наверх. - Сука, - шаркнули пальцы по дну опустевшего подсумка и полезли во второй, с крупной дробью, - ...четыре, пять.
Очередная тварь запрыгнула через окно и, поскользнувшись на кровяной луже, втемяшилась в стену. Непредвиденный кульбит спас её от первого выстрела, но второй оставил на месте сердца сквозную дыру размером с кулак. Тварь, рассыпая алые брызги, грохнулась на жопу и замерла, будто изваяние.
- Где тебя носит?!
На лестничной площадке появился вымазанный в крови Красавчик и, не останавливаясь, сиганул мимо меня, наверх, а следом - два не на шутку рассерженных пермяка, успокоить которых едва удалось оставшимися тремя патронами. Но снизу по трупам уже лезли новые, тесня акробатов, продолжающих прибывать через окно.
- Вашу мать!
На перезарядку ружья времени не осталось. Я выхватил АПБ и помчался вверх по лестнице, на ходу опорожняя магазин и вставляя новый. Сложно промазать, когда ступеней не видно под серыми телами в три слоя. Одна беда - отбиться ещё сложнее.
- Давай, родная! - дёрнул я, что есть силы, складную чердачную лестницу, добравшись до крайнего этажа. Та заскрипела, осыпала меня ржавчиной, но - хвала судьбе и вселенскому разуму! - опустилась. Я закинул патрон в окно дробовика, отстрелил замок и, взлетев по лестнице, со всего маху саданул плечом и - как ни старался уберечь - головой в крышку люка. Десятки лет заносимая землёй дверца не устояла перед отчаянным натиском, и со следующим толчком откинулась в сторону.
- Живее! - ухватил я, забравшись наверх, Красавчика за сидельную сумку и втащил следом. Крышка люка упала на высунувшуюся безглазую рожу. Торжествующий визг твари сменился хрустом позвонков. - Прижми!
Красавчик вскочил на подпрыгивающую от ударов дверцу, чем сильно затруднил настырным пермякам задачу.
Удостоверившись, что веса моего питомца достаточно для сдерживания рвущихся снизу гостей, я убрал АПБ, снял с плеча ВСС и поспешил к поребрику, дабы осмотреться. Но "таинственный" стрелок был начеку. Едва моя голова показалась над выщербленной кирпичной кладкой, с плотины грохнул выстрел, и каменная пыль заскрипела на зубах.
- Зараза!!! - нырнул я вниз, меняя позицию. - Ткач! Слышишь меня?! - в ответ прилетела ещё пуля, но на этот раз легла далековато. - Давно ждёшь? - молчит, сука, выцеливает. - Да брось, я же просто хочу поддержать беседу. Неужто нам и поговорить не о чем? Ведь не первый день знаемся. Как сам-то? Сиплый просил тебе привет передавать. Помнишь Сиплого? А Гейгера помнишь? А Балагана? Кстати, он тоже подох. Жаловался на тебя перед смертью. Говорил - это ты его дыранул. Обидно ему было. Верил он тебе. Понимаешь? Жаль парнишку.
- Жаль? - донеслось метров с пятидесяти, не больше. - Что ты можешь знать об этом, выродок?
- О, Алексей, Алексей... Твои слова ранят меня. И у мутантов есть сердце.
- Я проверю.
- Ну, для этого придётся подойти ближе. Или решил измором взять? Так оно вряд ли выгорит. Тут внизу целая гора мяса. Думаю, часть его, что посвежее, направляется сейчас к тебе, - я отполз немного в сторону и высунулся на секунду, этого хватило, чтобы разглядеть засидку Ткача на козловом кране.
Очередная пуля просвистела над поребриком, но уже слишком поздно.
- Патронов много?
- На тебя, суку, хватит.
- Ты неверно расставляешь приоритеты, Алексей. Не я сейчас твоя основная проблема.
В подтверждение моих слов с крана прозвучало несколько пистолетных выстрелов. Падающее тело загремело по металлической лестнице и глухо ударилось о бетон. Внизу с десяток глоток разразились свистящими воплями.