Однажды в конце сентября утром пришли ко мне начальник связи флотилии капитан 1 ранга Красносельский и капитан 2 ранга Голосин, ведавший в штабе вопросами противолодочной обороны. Вид у обоих озабоченный.
- Товарищ командующий, - сказал Красносельский, - пост наблюдения и связи на мысе Стерлегова, передавая сводку погоды, настойчиво просит срочно сообщить места конвоев. Что-то тут неладное.
Приглашаю Боголепова. Смотрим на карту. Мыс Стерлегова находится в Карском море, восточнее полуострова Михайлова. Задачи у поста определенные, зачем ему потребовались сведения о конвоях? На полуострове Михайлова стоит наша батарея. От нее до поста более сотни километров. Посылать с нее матросов, пожалуй, нецелесообразно: когда-то они доберутся. Начальник штаба предлагает ничего посту не отвечать, а командиру Карской военно-морской базы дать указание направить к мысу Стерлегова корабль. Так мы и сделали.
В эти дни в Карском море должен был идти конвой с четырьмя транспортами. На протяжении суток рация мыса Стерлегова настойчиво запрашивала о его движении. Мы молчали. Вечером 26 сентября уполномоченный Главсевморпути на Диксоне сообщил, что рация Стерлегова больше на запросы с Диксона не отвечает. Командир Карской военно-морской базы приказал всем батареям и постам наблюдения в Карском море повысить бдительность. Не вызывало сомнений: на радиостанции что-то произошло.
Тайна раскрылась прежде, чем к мысу подошел посланный туда корабль. Доложил о случившемся сам начальник радиостанции Бухтияров. Дело было так. 24 сентября он с матросом-сигнальщиком Нагаевым на собачьей упряжке отправился осмотреть побережье: нет ли выброшенных волнами мин и каких-либо предметов с погибших кораблей. Вечером он вернулся на станцию и внезапно был схвачен фашистами. Оказалось, гитлеровцы с двух подлодок высадили десант из 25 автоматчиков и захватили станцию. Зимовщики, кроме двух вахтенных, спали. Силой оружия фашисты заставили радиста Главсевморпути передавать все радиограммы, положенные по нашему расписанию, и, кроме того, запрашивать данные о движении конвоев. Подводные лодки для скрытности легли на грунт в соседней бухточке.
Связанного Бухтиярова гитлеровцы привели на станцию и начали допрашивать. Моряк предпочитал погибнуть, чем выдать военную тайну. Он долго препирался с переводчиком - русским белогвардейцем, часто повторялся, тянул время, внимательно присматривался к обстановке. Наконец, улучив удобный момент, Бухтияров бежал. Хорошо зная местность, он трое суток пробирался по тундре, пока, совсем обессиленный, не достиг соседнего поста, пройдя около ста километров.
Фашисты в дикой злобе разгромили станцию, захватили с собой пленных и вернулись на подлодки. О движении конвоев в Карском море они так ничего и не узнали, лишь вынудили нас сменить все кодовые таблицы связи. Отремонтированная станция вскоре снова вступила в строй.
Как известно, во время войны мы получали от наших союзников по ленд-лизу продовольствие, вооружение, военные материалы. Большой грузопоток из Америки и Англии шел, как я уже говорил, через Архангельск и Мурманск. Для организации этого дела и решения многих вопросов, связанных с пребыванием у нас иностранных моряков, были созданы иностранные военно-морские миссии. Поскольку конвойной службой ведало британское адмиралтейство, английскую миссию в Архангельске возглавлял офицер в чине коммодора (капитан 1 ранга). В Полярном при штабе Северного флота размещалась такая же военно-морская миссия, но во главе ее всегда был адмирал. Он подчинялся главе английской военно-морской миссии в Москве. Такой была система руководства конвойной службой союзников на Севере.
Штаб флотилии поддерживал повседневную связь с офицерами миссии, вместе с ними решал вопросы разгрузки судов, снабжения их топливом и продовольствием. Перед выходом конвоя в море обязательно проводилась конференция капитанов кораблей, на которой в присутствии представителей миссии штаб флотилии информировал всех об обстановке на море, сообщал курсы движения конвоя в нашей зоне, а также знакомил с составом эскортных сил, выделенных флотилией, порядком взаимной связи. Капитаны кораблей задавали множество различных вопросов, на которые тут же получали ответ.
Работали мы дружно, при полном взаимопонимании. Английские и американские офицеры из миссии много плавали, хорошо знали морское дело. Видя, какие жертвы несет в войне наша страна, как героически сражается советский народ, английские и американские моряки относились к нам с должным уважением, они искренне желали скорейшего разгрома общего врага. По случаю наших успехов на сухопутном фронте или на море глава миссии коммодор обычно приходил ко мне с бурными поздравлениями. Мы отвечали тем же.
Как-то на одном из приемов в миссии я обратился к коммодору с вопросом о злополучном конвое "РQ-17". Коммодор вздрогнул и промолчал. Я понял, что бывалому моряку, который сам не раз командовал большими конвоями, трудно говорить на затронутую тему. А меня давно интересовала эта печальная история. В 1942 году я служил в Москве помощником начальника Главного морского штаба и принимал участие в решении вопросов конвойной службы на Севере. И вот мы узнали, что 27 июня из Исландии вышел в Мурманск конвой, имевший литер "РQ-17", в составе 37 транспортов в непосредственном охранении 25 кораблей. Конвой, кроме того, имел мощное оперативное прикрытие из двух отрядов, куда входили два линкора, один авианосец, шесть крейсеров, семнадцать эсминцев, целая завеса из девяти подводных лодок. Прикрытие более чем достаточное, если учесть, что в северных фиордах Норвегии находился всего лишь один фашистский линкор, три тяжелых крейсера и двенадцать эсминцев.
Мы внимательно следили за движением конвоя. Северный флот и Беломорская флотилия с целью его прикрытия развернули свои подводные лодки и легкие силы, а также подготовили авиацию для поиска и уничтожения подлодок противника. Из перехваченных телеграмм мы знали, что фашисты провели несколько воздушных атак по конвою, но все они были отбиты, потерь в судах не было. Это, конечно, нас обнадеживало. И вдруг мы узнали, что 4 июля, не предупредив советское командование, адмиралтейство приказало английским кораблям эскорта покинуть конвой и срочно следовать на соединение с главными силами прикрытия, а транспортам рассредоточиться и добираться до наших портов самостоятельно, без всякой охраны. В чем дело? В Москве были поражены таким решением. Транспорты везли военные грузы, так нужные нам в те трудные дни. И вдруг они брошены на произвол судьбы... Чудес на войне не бывает. Противник не упустил возможности, и 24 транспорта пошли ко дну от ударов его авиации и подводных лодок. После этою англичане долго не решались посылать к нам конвои.