Вообще с первого же дня своего вступления в должность генерал-майор Арендаренко не только стал явно выказывать пренебрежительное отношение к закону и распоряжениям высших властей, но и как бы старался выставить это на вид своим подчиненным.
Так, например, ради облегчения себе труда подписания бумаг, генерал-майор Арендаренко заказал себе штемпель, который и прикладывает к бумагам вместо подписи. В 1902 г., во время нахождения Его Превосходительства в отпуске в Европейской России и за границей, был получен циркуляр Главного штаба, от 14 августа того же года за № 177, о том, чтобы чины военного ведомства подписывали бумаги собственноручно и разборчиво, причем генерал-губернатором было предложено преподать этот циркуляр к руководству чинам административно-полицейского управления области. Когда, по возвращении генерал-майора Арендаренко из отпуска, во время первого же доклада бумаг по Областному правлению, Его Превосходительство вознамерился по примеру прежнего времени вновь прикладывать к бумагам штемпель вместо собственноручной подписи, а я доложил о получении и распубликовании вышеприведенного циркуляра, Его Превосходительство в ответ на это взял принесенные мною к подписи бумаги и с усмешкой стал прикладывать к ним штемпель.
Почти одновременно с этим, невзирая на мои[214] неоднократные словесные доклады, генерал Арендаренко стал требовать от служащих в Областном правлении, чтобы черновых отпусков по исходящим бумагам не оставлялось. В начале 1903 г., не доверяя моим докладам по означенному делу, Его Превосходительство обратился к состоящему при мне старшему чиновнику особых поручений, коллежскому советнику Пашкевичу. Когда последний тоже доложил генералу Арендаренко, что закон категорически требует оставления в делах отпусков, Его Превосходительство сказал: «Если есть такой дурацкий закон, то пусть его исполняют чиновники Областного правления».
Бравируя своим пренебрежительным отношением к обязательным для всех вообще служащих правилам, генерал Арендаренко вместе с тем весьма враждебно относился к тем из чинов Областного правления, которые по долгу службы решаются докладывать ему о незаконности тех иди иных его распоряжений, причем явно их преследует[215], что вызвало, например, в начале текущего года со стороны советника Архангельского даже обращение к туркестанскому генерал-губернатору с просьбой о назначении дознания.
Вместе с тем генерал Арендаренко в тех слушях, когда его действия приводили к несовсем желательным для него последствиям, не стеснялся утверждать, что ему не докладывали о надлежащем направлении дела, хотя в действительности было совершенно иначе.
Так было, например, с сожжением по его приказу «бумажной массы» после уничтожения землетрясением Андижанского уездного правления, когда генерал Арендаренко в своей резолюции на журнале Общего присутствия уклонился от истины[216] и представил все дело туркестанскому генерал-губернатору в неверном освещении[217].
Бывали случаи, когда генерал-майор Арендаренко распоряжения высшей власти, несогласные с его взглядами, вовсе не передавал в Областное правление и последнее узнавало о них случайно.
Генерал-майор не стесняется извратить факты даже в делах особо большой важности. Так, например, в 1902 году, собираясь в 4-месячный отпуск, не дождавшись донесения о результатах работ по уничтожению саранчи от всех начальников уездов, не имея сведения о пространствах, занятых новыми отложениями кубышек в текущем году, и игнорируя донесения начальника Наманганского уезда (№ 3656) о том, что в Чустском участке осталось значительное количество неуничтоженной саранчи, 25 мая того же 1902 года издал приказ по области (№ 197), в котором значится, между прочим, что неуничтоженнои саранчи осталось не более 1 %. В действительности же это оказалось совсем не так, ибо оставшаяся неистребленной в 1902 году саранча заложила кубышек на пространстве 19 322 десятин, чего не могло бы быть при поражении 99 % и при предшествовавшем заложении на пространстве 21 584 десятин, ибо саранча кладет от 25 до 30 ячеек. От оставшегося 1 % могло находиться лишь 25 % или 30 % прошлогоднего количества, а потому и площадь заложения кубышек в этом условии не могла превысить 5000 или 7000 десятин, а она, как указано выше, достигла 19 322 десятин. Во всеподданнейшем отчете за 1903 год, невзирая на донесения некоторых уездных начальников, значится, что «саранча истреблена почти без остатка, так что в будущем (1904) году работы (по истреблению) не предвидится». Вместе с тем по донесениям маргеланского уездного начальника (27 мая 1904 г. № 5478) в одном только Маргеланском уезде в текущем году на работы по уичтожению саранчи было наряжено 21 450 рабочих.