Были случаи, когда генерал Арендаренко, желая покарать туземцев за подание ими жалобы, признавал последнюю кляузой и арестовывал просителя за кляузничество, что законом ему не предоставлено (например, дело распорядительного отдела № 30/1902 г., вход. № 12762 от 8 октября 1902 г.).
По аналогичному делу Герасимовой Правительствующий Сенат определил, что «никаким законом не возбранено частным лицам обращаться к подлежащим властям с прошениями в неопределенном числе» (Указ Правительствующего] Сената] по 1 общ. собр. 2 октября 1896 года, № 4885).
Так как генерал Арендаренко по делам управления областью сносится иногда с уездными начальниками и приставами помимо Областного правления, по своей домашней канцелярии, а ведомости об вышеуказанных арестованных из уездов более не представляются, то многие случаи арестования туземцев за подание ими жалоб на русскую и туземную администрацию остаются, конечно, неизвестными Областному правлению. Но и тех документов, которые поступили в последнее время, достаточно для того, чтобы сказать, что аресты туземцев-просителей получили ныне в Фергане характер системы, при посредстве которой население терроризируется ради ограждения чинов администрации от возможности быть привлеченными к ответственности за те или другие незаконные действия, причем аресты производятся не только губернатором, но даже и приставами.
Жители селения Задиан Кокандского уезда в прошении от 12 июня сего года (вход. № 337) заявляют, что Бачкирский участковый пристав, за подачу ими жалобы Заведующему ирригацией области, 4 из них арестовал на 7 суток, а 7 оштрафовал, каждого на 10 руб.
Таким образом, ныне права, предоставленные русской администрацией края 44-й и 64-й статьями Положения, в Ферганской области являются орудием сокрытия незаконных действий административных лиц, средством к терроризированию населения.
Однако же, невзирая на принятие такого рода мер, некоторые факты все-таки обнаруживаются и доходят до сведения Областного правления. Так, например, в самом недавнем времени, через посредство камеры мирового судьи, обнаружилось дело полицейского пристава Колесникова, обвиняемого в шантаже и вымогательстве.
Вместе с тем не следует упускать из виду, что вышеуказанные действия направлены против населения, выставившего в течение 1902, 1903 и 1904 гг. 1 651 986 рабочих (по наряду) на одни только работы по уничтожению саранчи, вынесшего на своих плечах тяжкую борьбу с селями в 1902 году и утратившее за последние два года от чумы немалое количество рогатого скота.
Не следует упускать из виду и того, что то же население из года в год с чувством затаенной злобы по пальцам считает те копейки и рубли, которые взимаются с него заведомо вопреки закону в качестве разного рода якобы добровольных сборов, вроде вышеупомянутых стипендий имени генерала Куропаткина.
Принимая все это во внимание, я не могу игнорировать доходящие за последнее время до меня слухи о том, что ныне среди туземного населения начинает уже раздаваться глухой стон обиженного, не находящего правосудия там, где оно должно бы царить; что через 1,5–2 года, если обстановка дел по управлению областью не изменится, этот стон неминуемо перейдет в ропот, за которым могут последовать события, вроде имевших место в Андижане в мае 1898 года.
Если же это случится, от чего да хранит нас Бог, прежде всего администрация области будет повинна в том, что она своими собственными руками подготовила почву народного бедствия.
Повторяю еще раз: я многократно старался отклонять генерала Арендаренко от разного рода задумывавшихся им предприятий, которые по тем или др. причинам, по моему разумению, не только не могли служить интересам русского дела в крае, но, наоборот, грозили в большей или меньшей мере нежелательными последствиями. Но я виноват в том, что эти мои доклады не только не имели успеха, но, наоборот, трактовались губернатором лишь как дерзкое с моей стороны и со стороны Областного правления сопротивление его власти. Я не виноват и в том, что на мои словесные доклады о положении дел в области бывшему генерал-губернатору при каждом его посещении Ферганы, ни даже письмо, посланное в июле 1903 года не привели к желательному результату: направить деятельность генерала Арендаренко на законный путь.
Во всем этом деле я готов признать себя виновным лишь в одном: в том, что, придя к убеждению в невозможности направить дела по управлению области на законный путь без вмешательства высшего правительства, я, по излишней осторожности, которая ныне может быть признана малодушием, не исполнил немедленно возложенную на меня законом обязанность, не представил по назначению составленный мной в марте сего года и хранящийся у меня[241] рапорт на имя господина военного министра.