Рин, как всегда, нашла себе место – на высокой крыше, сразу слева от Колла. И как только он голову поднял, замахала как припадочная, со всех сил тряся пятерней на удачу. Боженьки, вот бы и Коллу сейчас оказаться с ней, наверху. А еще лучше – в кузнице. А в постели и совсем здорово. Он прогнал эту мысль. В конце концов, с нею стоит Бранд – и не вечно же ему быть невнимательным.
Королева Лайтлин подняла длинную белую руку и указала на макушку кедра. Там, на самой высокой ветви, искрилось золото.
– Победит тот, кто принесет принцессе Скаре ее обручье.
Колл встряхнулся – с пяток до макушки, пытаясь стряхнуть с себя зуд туго натянутых нервов. Затем вскинул глаза на мачту, врытую посередине двора, ту, что покрывал резьбой от основания до шпиля, – рядом стояла Колючка.
Боженьки, как он этой мачтой гордился! Своим трудом, искусными изображениями, но и своим вкладом в легендарные события, о которых повествовала резьба. В том путешествии свершилось немало отважных деяний, и сейчас ему необходимо набраться отваги. Победа ему по плечу, в этом сомнений нет. В чем он сомневался – а по сердцу ли? Всем известный умник, он то и дело загонял себя в глупейшие из углов.
Он выдавил один из тех своих вздохов, от которых шлепал губами.
– У богов дурацкое чувство юмора.
– Само собой. – Бывший Гормов чашник Рэйт невесело оглядел толпу. – Когда в Вульсгарде я садился на шнек, ни за что б не подумал, что приеду сюда лазить по деревьям.
Он наклонился, словно хотел поделиться секретом, и Колл не удержался и тоже придвинулся.
– А тем более, что стану нянькой при тощаге девчонке.
Принцесса Скара стояла между пялившей глаза сестрой Ауд и взъерошенным Синим Дженнером и казалась совершенной и хрупкой, как глиняные статуэтки, которые Колл в давнюю пору рассматривал в Первом Граде, пытаясь догадаться, как же их изготавливали.
– У красивых людей слишком легкая жизнь, – заметил он. – Им везде все достается в первую очередь.
– Уверяю тебя, у нас, красавцев, жизнь так же трудна, как у прочих, – сказал Рэйт.
Колл смерил его взглядом.
– А ты не такая уж сволочь, как показалось мне поначалу.
– О, ты меня еще толком не знаешь. Смотри-ка, кое-кто подходит к делу чертовски серьезно.
Гром-гиль-Гормов шенд-знаменосец оголился по пояс. На широкой спине горела сетка шрамов, напоминая раскидистый вяз. Есть на что засмотреться: поджарые мускулы играли и перекатывались, когда он потягивался, крутил торсом, делал наклоны.
Рэйт же просто стоял и чесал царапину под ухом.
– Мне-то казалось, мы собрались лезть на дерево, а не танцевать напоказ.
– И мне. – Колл ухмыльнулся. – Должно быть, нам забыли сказать.
– Меня зовут Рэйт. – И Рэйт по-дружески протянул ладонь.
Подмастерье служителя улыбнулся в ответ.
– Колл. – И пожал руку. Рэйт так и знал, что пожмет – слабые люди всегда готовы принять дружбу сильных. Улыбка парня быстро увяла, когда оказалось, что у него не получается вырвать руку обратно.
– Ты чего де…
Королева Лайтлин ударила в колокол.
Рэйт дернул пацана на себя и боднул его головой в лицо. Рэйт умел лазить, но не сомневался, что в лазании двое других его превосходят. Если он хотел победить – а побеждать ему хотелось всегда, – лучше всего устроить состязания по какому-нибудь иному виду. Например, по боданию людей в лицо он настоящий мастер – как только что убедился Колл.
Рэйт саданул его три раза по ребрам, сложил пополам булькающего кровью с разбитого рта, потом схватил за рубаху и швырнул вниз головой на столы, где сидели какие-то гетландцы.
Он услышал, как позади разразился хаос, толпа взревела проклятия, но кровь уже загремела в ушах, и в уме осталось одно лишь дерево. Сориорн уже подтягивал на ветви свое длинное и мощное тело, и если он возьмет хороший старт, Рэйту ни за что за ним не угнаться.
Он грузно разбежался, вскочил на одну из нижних ветвей, раскачался и перемахнул на ту, что повыше. Ветки тряслись от его веса. Новый прыжок, вытянулся на всю – и поймал Сориорна за лодыжку, и потащил его вниз. Сломанный сучок снизу вверх процарапал сопернику помеченную шрамами спину.
Сориорн лягался и угодил по губам, но Рэйта вкус собственной крови не останавливал никогда. Он зарычал и подналег, волоком подтягиваясь выше, без внимания к скребущим веткам, без внимания к прострельной боли в левой руке, снова ухватил Сориорна за лодыжку, потом за пояс и, наконец, за гранатовый невольничий ошейник.