Та пожала плечами.
— Воин, который сражается только за себя – обычный головорез.
— В моих глазах ты прошел испытание, и я знаю, что могу тебе верить. – Скара заставила старого налетчика посмотреть ей в глаза. – Останься со мной. Пожалуйста.
— О боги. – Жесткая кожа вокруг глаз Дженнера сморщилась, когда он улыбнулся. – Как я могу ответить «нет» на это?
— Никак. Скажи, что поможешь мне.
— Я ваш человек, принцесса. Клянусь. Клятвой солнца и клятвой луны. – Он немного помедлил. – Но… помочь вам в чем?
Скара неровно вздохнула.
— Помнишь, я сказала, что увижу Тровенланд свободным, замок моего деда – отстроенным заново, а труп Светлого Иллинга – брошенным воронам?
Синий Дженнер высоко поднял свои неровные брови.
— За Светлым Иллингом вся сила Верховного Короля. Говорят, пятьдесят тысяч мечей.
— Лишь полвойны ведется мечами. – Она прижала палец к голове, так сильно, что стало больно. – Другая половина ведется здесь.
— Так… у вас есть план?
— Я что-нибудь придумаю. – Она отпустила руку Синего Дженнера и посмотрела на Колючку. – Ты плавала с Отцом Ярви в Первый из Городов.
Колючка хмуро посмотрела на Скару поверх своего кривого от многих переломов носа.
— Ага, плавала, с Отцом Ярви.
— Сражалась в поединке с Гром-гил-Гормом.
— Тоже верно.
— Ты Избранный Щит королевы Лаитлин.
— Вы знаете, что это так.
— И, стоя за ее плечом, ты, должно быть, видишь и большую часть короля Утила.
— Более чем.
Скара смахнула последнюю влагу с ресниц. Она не могла позволить себе плакать. Она должна быть храброй, умной и сильной, какой бы слабой и испуганной она себя ни чувствовала. Она должна сражаться, поскольку больше у Тровенланда никого нет, и слова должны стать ее оружием.
— Расскажи мне о них, – сказала она.
— Что вы хотите знать?
Знание это сила, как всегда говорила Мать Кира, когда Скара жаловалась на ее нескончаемые уроки.
— Я хочу знать все.
За нас обоих
Рэйт проснулся, яростно дернувшись, и обнаружил, что кто-то трогает его рукой.
Он схватил ублюдка за шею и шарахнул о стену, рыча и вытаскивая нож.
— Боги, Рэйт, это я! Я! Я!
Только тогда в мерцающем свете факела в коридоре Рэйт увидел, что схватил своего брата и уже собирался перерезать ему горло.
Его сердце громко стучало. Через миг он понял, что находится в цитадели Торлби. В коридоре за дверью Горма, запутавшись в одеяле. Как раз там, где и должен был находиться.
— Не буди меня так, – бросил он, с трудом разжимая пальцы левой руки. После пробуждения они всегда болели больше всего.
— Будить тебя? – прошептал Ракки. – Да ты бы не проснулся, даже если б тут кричал весь Торлби. Тебе снова снятся сны?
— Нет, – проворчал Рэйт, прислоняясь к стене и почесывая ногтями голову. – Может быть.
Сны, полные огня. Поднимается дым, и всюду вонь разрушения. Дикие отблески в глазах воинов, в глазах собак. Дикие отблески на лице женщины. Ее голос, когда она кричит детям.
Ракки протянул ему фляжку, и Рэйт, выхватив ее, сполоснул рот, который весь горел от ударов Горма, но в этом не было ничего необычного. Плеснул воду на руку и потер лицо. С ног до головы он был мокрым от пота.
— Не нравится мне это, Рэйт. Я волнуюсь за тебя.
— Ты? Волнуешься за меня? – Меч Горма, должно быть, упал в стычке, и Рэйт поднял его и прижал к груди. Если бы король увидел, что он позволил мечу лежать на холодном, то Рэйт получил бы еще удар, и куда сильнее. – Это что-то новенькое.
— Вовсе нет. Я давно волнуюсь за тебя. – Ракки нервно взглянул на дверь королевских покоев и, наклонившись вперед, заговорил тихо и страстно. – Мы могли бы просто сбежать. Могли бы найти корабль, который взял бы нас по Священной и Запретной, как ты всегда говорил. Как говорил раньше, во всяком случае.
Рэйт кивнул на дверь.
— Думаешь, он просто нас отпустит? Думаешь, Мать Скаер просто махнет нам рукой на прощание и улыбнется? – Он фыркнул. – Я думал, ты у нас умный. Это хорошая мечта, но пути назад нет. Ты забыл, как все было раньше? Когда мы голодали, мерзли и все время боялись?
— А сейчас ты не все время боишься? – Голос Ракки был таким тихим, что гнев Рэйта закипел и согнал весь ужас сна. Гнев был его ответом на большинство проблем, если уж на то пошло.
— Нет, не всё! – прорычал он, стряхивая меч Горма, отчего брат вздрогнул. – Я воин, и в этой войне завоюю себе имя, и достаточно денег, чтобы никогда больше не голодать. Это мое место. Я за него сражался, разве не так?
— Ага, сражался.
— Мы служим королю! – Рэйт попытался испытать ту же гордость, что чувствовал когда-то. – Величайшему воину по всему Расшатанному морю! Непобеждённому ни в одном поединке и ни в одном сражении. Ты любишь молиться. Так поблагодари Мать Войну за то, что мы здесь с победителями!
Ракки уставился на него через проход, стоя спиной к покрытому боевыми рубцами щиту Горма, широко раскрыв глаза, в которых отражался свет факела. Удивительно, насколько его лицо было похожим на лицо Рэйта, но как сильно отличалось выражение. Иногда казалось, что они словно две носовые фигуры корабля, одинаково вырезанные, но смотрящие всегда в разные стороны.
— Будет много убийств, – пробормотал Ракки. – Больше чем когда-либо.
— Наверное, – сказал Рэйт и лег, поворачиваясь спиной к брату, прижимая к себе меч Горма и натягивая одеяло на плечо. – Это ведь война.
— Просто я не люблю убийства.
Рэйт попытался говорить, словно это ничего не значило, но у него не очень получилось.
— Я могу убивать за нас обоих.
Тишина.
— Это меня и пугает.
Золотые руки
Колл вырезал последнюю руну и улыбнулся, сдувая деревянную пыль. Он закончил ножны и теперь был доволен и горд результатом.
Ему всегда нравилось работать с деревом – у дерева нет секретов, оно не лжет, и резьба на нем никуда не исчезает. Не то что работа министра – лишь дым да догадки. Слова мудренее стамесок, а люди изменчивее, чем Мать Море.
По спине побежали мурашки, когда Рин потянулась через его плечо и коснулась пальцем одной из линий.
— Что это значит?
— Пять имен Матери Войны.
— Боги, это отличная работа. – Ее рука скользнула по темному дереву, задерживаясь на вырезанных фигурах, животных, деревьях, которые переходили одна в другую.
— У тебя золотые руки, Колл. Лучше всех.
Она надела на кончик ножен оковку, которую сделала сама, – блестящая сталь была выкована в форме змеиной головы и подошла идеально, как ключ подходит к замку.
— Посмотри, какую красоту мы можем делать вместе. – Ее почерневшие от железа пальцы скользнули между его пальцами, покоричневевшими от дерева. – Так и должно быть, верно? Мой меч, твои ножны. – Он почувствовал, как ее рука скользит по его бедру, и чуть вздрогнул. – И наоборот…
— Рин…
— Ну ладно, скорее кинжал, чем меч. – В ее голосе слышался смех, дыхание щекотало его шею. Ему нравилось, когда она смеялась.
— Рин, я не могу. Бренд мне как брат…
— Так не спи с Брендом. Делов-то.
— Я ученик Отца Ярви.
— Не спи с Отцом Ярви. – Он почувствовал, как ее губы коснулись его шеи, отчего сладкая дрожь пошла по его спине.
— Он спас жизнь моей матери. И мою жизнь. Он освободил нас.
Ее губы теперь касались его уха, она шептала так громко, что он сгорбился, и застучали гирьки, висевшие на ремешке у него на шее.
— Как же он освободил тебя, если ты не можешь сам принимать решения.
— Рин, я ему обязан. – Он чувствовал, как с каждым вздохом ее грудь прижимается к его спине. Ее пальцы согнулись и крепко сжали его руку. Она была такой же сильной, как и он. Может, и сильнее. Ему пришлось закрыть глаза, чтобы думать спокойно. – Когда закончится эта война, я пройду испытание на Министра, произнесу Клятву Министра и буду Братом Коллом, без семьи, без жены… ах.