Естественно, всё это сказалось на учебном процессе, дисциплине»…{25}
Артемьева напутствовали: жёстко и непримиримо закрутить гайки и навести порядок. Тем не менее за короткое время С. П. Артемьеву удалось переломить ситуацию и вместо изнурительной и бесплодной борьбы с «вредительством» и поиска «врагов народа» направить усилия коллектива института на совершенствование учебного процесса, повышение качества подготовки специалистов и развитие учебно-производственной базы МАДИ. Нашему институту очень повезло, что в этот период его возглавил такой человек, как С. П. Артемьев: волевой, целеустремлённый, энергичный и инициативный руководитель, умеющий смело, быстро и эффективно решать важные для развития института и страны вопросы.
Из воспоминаний А. Антонова, студента МАДИ, а позднее профессора кафедры экономики, организации и планирования производства: «…С. П. Артемьев был именно таким, как на фотографии, — молодым, энергичным. Мне по общественным делам довольно часто приходилось с ним встречаться и беседовать. Помню, как он просто и по-деловому с нами разговаривал, давал советы истинно по-комсомольски, с каким-то живым огоньком. И я часто себя спрашивал: откуда он так хорошо и чётко знает требования и заботы комсомольцев? Но ответить тогда не мог. А вот теперь я стал понимать: ведь он был очень молодым, к тому же из активных комсомольцев.
Вместе с небывалым подъёмом народного хозяйства нашей страны развивается и крепнет молодой институт. С. П. Артемьеву так удалось организовать работу всех структур института (в том числе комсомольской, профсоюзной, партийной организаций и местной печати), чтобы добиваться всё возрастающего качества выпускаемых институтом специалистов и решать ещё более значительные задачи, стоящие перед институтом»{26}.
Директор Артемьев вспоминал: «Волна массовых репрессий, охватившая страну в 1937–1938 годах, не обошла и Московский автомобильно-дорожный институт. Были арестованы заведующий кафедрой марксизма-ленинизма А. Г. Воробьёв и секретарь парторганизации МАДИ П. Н. Вонсович. Сняты с работы и исключены из партии директор МАДИ В. П. Князев и его заместитель по административно-хозяйственной работе С. Я. Якимов. Назначенный на пост директора института вместо Князева В. Ф. Остапенко вскоре также был снят с работы и исключён из партии. В течение нескольких месяцев руководство института возглавлял беспартийный профессор П. Н. Шестаков, научный работник высокой квалификации в области проектирования автомобильных дорог, но мягкий по характеру и недостаточно требовательный человек. Это сказалось на состоянии учебного процесса в институте: падение дисциплины среди некоторой части студенческого коллектива и преподавателей с вытекающими отсюда негативными последствиями. «Склочная обстановка в институте», — так мне сказали руководители Гушосдора.
…В институте не было топлива, возникли значительные трудности в хозяйственном обслуживании… Борцы (тайные и явные) за выявление «врагов народа» активизировали свою деятельность. Дальнейшие события способствовали созданию у них уверенности в успехе. Был репрессирован заместитель начальника Гушосдора НКВД, начальник отдела учебных заведений, с которым я впервые явился в МАДИ, И. Г. Лаптев. Положение осложнялось ещё и тем, что секретарём парткома в эти дни был преподаватель кафедры марксизма-ленинизма А. М. Хомяков, который занимал в происходящих событиях неопределённую позицию. Создавалось впечатление, что он склонен поддерживать «борцов с врагами народа».
Накал страстей в институте возрастал. Но никто не мог ответить на вопрос: в чём проявилось «вредительство врагов народа» в МАДИ? В чётком ответе на этот вопрос я был особенно заинтересован, так как без ответа на него мне было трудно определить свои действия и главные направления в работе. Внести ясность в этот вопрос я попытался с помощью работника НКВД, который вёл дело Князева и других. Договорился о встрече. В назначенный срок (12 часов ночи) приехал в НКВД. После получасового ожидания пригласили в кабинет. Увидел человека без кителя (в нижней рубашке), который предложил мне стул, добавив при этом: «Ещё тёпленький, Князев на нём сейчас только сидел». Это заявление, внешний вид следователя и другие его действия так подействовали на меня, что пропали охота и желание вести с ним беседу. На мой вопрос о характере вредительской работы Князева и других получил следующий ответ: «Ничего вам сообщить не могу, одно могу сказать, что в МАДИ мы ещё многих арестуем». На этом беседа и закончилась. «Вредители» есть, но в чём проявилось их «вредительство», никто сказать не мог… Я не был арестован. Больше того, за время моей работы в МАДИ вообще никто из сотрудников института и его студентов не был арестован. Этому способствовали следующие события.
…Были сформулированы два главных направления деятельности руководства института: ликвидация последствий «вредительства» в учебном процессе; ликвидация последствий «вредительства» в развитии учебно-производственной базы МАДИ.
Несколько слов справочного характера. «Борец с врагами народа» студент Рогава мной был исключён из института за неуспеваемость (времени на учёбу ему не хватало). Во время войны был призван в армию. За неявку в установленный срок попал в штрафной батальон. После войны приходил ко мне в Минавтотранс РСФСР с просьбой оказать ему помощь в получении в Москве жилья и работы. Дальнейшая судьба его мне неизвестна.
Следователь НКВД, с которым я имел «беседу», репрессирован за преступные действия в период его последующей работы в Латвии.
Секретарь Коминтерновского РК ВКП(б) М. С. Рутес был освобождён из-под ареста и многие годы работал директором Музея революции в Москве (улица Горького)»{27}.
Для Полякова — это время ожиданий. Нет, не карьерного взлёта, а перемен вообще. Поэтому сейчас мы расскажем про три приказа.
Накануне защиты диплома Поляков взял короткий отпуск и поехал в Кисловодск. На фотографии тех лет он с отцом: скромный гостиничный номер, советский стиль ещё не сложился — эстетика конструктивизма исчезает, но ещё не сменилась ампиром. Поэтому в номере ещё мало лепнины, он строг. Отец и сын сидят за столом, и между ними стопка бумаги, что скоро станет дипломом. Вернувшись в институт, Поляков прочитал на доске объявлений три приказа, имевшие непосредственное отношение к дипломам.
ПРИКАЗ № 201
4 сентября 1938 года.
За последние два учебных года Институт выпустил свыше 400 инженеров. Однако никому из них ещё не выданы дипломы установленной формы. Это объясняется запущенным состоянием учёта академической успеваемости на факультетах, что затрудняет подбор правильных данных, необходимых для изготовления дипломов.
В целях ликвидации данных недостатков
ПРИКАЗЫВАЮ:
Деканам факультетов организовать подбор материалов для изготовления дипломов, лично контролировать работу по составлению оригиналов к печатанию дипломов типографическим порядком и о ходе работы докладывать мне 10, 20 и 29 числа каждого месяца.
Указанную работу закончить к 15 ноября.
Зам. Директора тов. Белянкину И. Я. по материалам, полученным от факультетов, организовать печатание дипломов в типографии и закончить эту работу к 1 января 1939 г.
Деканам факультетов обеспечить тщательную постановку учёта академической неуспеваемости студентов и своевременную сдачу т. Белянкину материалов к печатанию дипломов для последующих выпусков инженеров.
С 1 января 1939 года установить порядок выдачи дипломов в течение не более 2-х месяцев после выпуска.