Командующий фронтом маршал Мерецков писал: «Чего только не повидали берега Свири! Когда-то по её дну тянулись цепи, проложенные для туерных буксиров Мариинской водной системы. Буксиры тянули пароходы по направлению к каналу имени императора Александра III, сооружённому в конце прошлого столетия. Стройка была тяжёлой, и много русских крестьян полегло костьми в болотах Присвирья. В годы первой пятилетки Свирьстрой являлся одним из важных участков выполнения ленинского плана электрификации страны. В 1941 году здесь встала наша 7-я Отдельная армия. В 1942 году южнее и западнее свирских берегов мчались автомашины, торопясь доставить в блокированный город снаряды, патроны, хлеб и вывозя оттуда ослабевших от голода и больных ленинградцев. Но наступило лето 1944 года, и смолкли выстрелы в окрестных лесах, мужественные советские воины очистили берега Свири от врага».
Надо сказать, что и финны были отнюдь не слабым противником. Есть миф о том, что они лишь хотели отвоевать то, что было у них захвачено в советско-финляндскую войну 1939–1940 годов. Но это не так, только мужество советских солдат от Ленинграда до Сталинграда заставило Маннергейма выжидать и осторожничать. А на оккупированной финнами территории жители могли почувствовать на себе, что значит «Великая Финляндия» — всех русскоговорящих отделяли от карел и отправляли в концлагеря, похожие на гетто. В одном Петрозаводске было семь подобных лагерей.
И вот через три года войны, после общего наступления, на рассвете 21 июля 1944 года советские войска вышли к государственной границе. Финляндия запросила условия перемирия. Её президент Рюйти ушёл в отставку, а к 5 сентября боевые действия были прекращены. А ещё через два месяца была Петсамо-Киркинесская операция и Москва била в небо салютным огнём в честь окончания войны на Севере.
Личное дело скупо сообщает нам, что Виктор Поляков приказом по Северному фронту был награждён медалью «За оборону Советского Заполярья». (Здесь в личном деле инженер-майора Виктора Полякова содержится неточность, так как Северный фронт, образованный сразу после начала войны, довольно быстро для улучшения системы управления был разделён на Ленинградский и Карельский фронты. Оборонял Заполярье именно Карельский фронт. Поляков воевал как раз там, в 7-й армии.)
Итак, Финляндия вышла из войны и обязалась интернировать крупную группировку гитлеровцев на севере Лапландии. Но угроза советскому Северу была снята, и Карельский фронт прекратил своё существование. Что же случилось дальше?
В ноябре 1944 года Полевое управление Карельского фронта начало движение по стране — точкой сбора будущего фронта стал Ярославль. А в феврале 1945 года состоялась конференция в Ялте, СССР был должен вступить в войну против Японии спустя два-три месяца после окончания войны на Западе.
И это движение вечных перьев по государственным бумагам — строки ялтинских соглашений передавались от инстанции к инстанции, превращались в приказы и постановления — сдвинуло судьбы миллионов людей от теперь уже Маршала Советского Союза Мерецкова до рядовых солдат бывшего Карельского фронта. Теперь им предстоял путь на Восток.
Имевшие боевой опыт части из Карелии и Заполярья да и с других фронтов влились в дальневосточные армии. Подразделения 7-й армии, в частности, вошли в Приморскую группу войск, которая 5 августа, накануне войны с Японией, была переименована в 1-й Дальневосточный фронт. Уже в марте началась переброска военнослужащих на Дальний Восток.
Сложность для автомобильных войск заключалась в том, что, как пишет командовавший 1-м Дальневосточным фронтом Мерецков, «крайне мало было шоссейных и хороших грунтовых дорог». Наступление было стремительным, но не надо думать, что японскую армию было легко победить. Несмотря на отсталость в технике, японские солдаты дрались фанатично. Были случаи, когда они расстреливали своих офицеров, что приказывали им сдаваться. 1-й Дальневосточный фронт двигался на Мукден. Несмотря на то что японское правительство уже 14 августа приняло решение о капитуляции, Квантунская армия продолжала вести боевые действия. Только к концу августа прекратились бои с разрозненными группами японцев.
Август в Восточном Китае — время дождей, ливни привели к тому, что реки вышли из берегов и многие дороги сделались непроходимыми. Техника в войсках была уже не та, что в начале войны, но и эти мощные машины не выдерживали тяжёлых условий. И вот тут начиналась работа солдат-ремонтников.
Привычки той поры у Полякова сохранились. Анатолий Шаврин расспрашивал о Полякове одного из строителей ВАЗа Станислава Петровича Поликарпова, и тот говорил о том, как относился к машинам и людям Поляков спустя двадцать лет после войны:
«Во время стройки он любил со мной ездить. Мы обычно садимся на ГАЗон и — вперед! Объекты-то вазовские на десятки километров вокруг.
Однажды застряли на коллекторе самотечном за Фёдоровкой. Поехали в воскресенье и женам сказали, что приедем к обеду, тем более день какой-то праздничный был. И втюхались. Николай Петрович, водитель, он и я. Влезли по уши, и всё.
Виктор Николаевич говорит: «Ладно, я сяду за руль, а вы толкайте». Толкали, толкали, все обляпались «вусмерть». Наши белые рубашки чёрт знает во что превратились. И он толкал — мы пересаживались. Вылез он: «Ну, будем делать всё, как полагается. Мы со Станиславом Петровичем принесём подтоварник (а там, в лесу, штабеля, как всегда), а Николай Петрович пусть домкрат налаживает».
И тут я увидел, что не забылся его опыт военный. Он же командиром автобатальона был и не раз, наверное, попадал в подобные ситуации. Наше российское бездорожье отлично его обучило этому искусству. Поддомкратили, умостили, — причём он всё это делал основательно, — вывесили машину. Два часа с лишним там жахались.
— Другой мог сказать: «Идите за трактором, за подмогой, а я буду ждать вас в машине», — спросил-предположил Шаврин.
Но Поликарпов объяснил резон:
— Неподалёку как раз какой-то рокот был. Мы предлагали: давайте сходим. Но я и его понимал: завтра же всем будет известно, как генеральный директор Поляков со своим замом из болота, до ушей грязные, вылезти не могли»{34}.
Военные документы, даже наградные листы, всегда скупы, но сами награды говорят о многом. Комбат Виктор Поляков был награждён после войны с Японией орденом Красной Звезды. Это честный орден, часто называемый «солдатским», — среди воевавших он ценился иногда больше полководческих орденов. Кстати, по послужному списку офицера Полякова виден тот самый путь, про который в старину говорили: «За наградами не бегал, но лямку тянул исправно». И вот он в январе 1946-го уволен в запас по 43-й статье, пункт «А», предусматривавшей демобилизацию важных для народного хозяйства специалистов.
Любые воспоминания позволяют только догадываться, насколько тяжёл труд военного инженера. Это труд по организации ремонта и эксплуатации техники, машин от отечественных ЗиСов, до ленд-лизовских «студебекеров», забота о личном составе и выполнении задачи… Всё это, помноженное на скорость принятия решения и возведённое в степень беспрекословного подчинения приказу командования, — обязанности командира ремонтно-восстановительного батальона, можно понять, какого напряжения стоило чёткое выполнение задачи. Это не штыковая атака, которая, безусловно, требует героизма, а кропотливая организаторская работа. Материально-техническое обеспечение, формальные приказы и неформальные договорённости с офицерами дальнего тыла, множество меняющихся условий — от погодных до боевых… Всё это формирует особый тип человека.