За такой харизматической личностью нельзя было не наблюдать, признавались многие специалисты. Несмотря на напряжение оперативок и прочих совещаний было невозможно украдкой не подсматривать за «дирижёром».
Суженные дирекции, проходившие по средам, были иным видом совещания, хоть и схожим с утренним, но совсем другим. Они проходили уже в кабинете Полякова. На оперативках присутствовали люди, непосредственно вовлечённые в обсуждаемые вопросы. Список дополнялся несколькими начальниками управлений: начальники снабжения и начальники смежных производств, то есть те, кто командовал комплектацией. Остальные приглашённые имели ранг заместителей начальников отделов. На суженной дирекции были только «первые лица».
Каждый всегда садился на один и тот же стул, каждый знал и занимал своё место. Искать, куда делся представитель того или иного отдела, не приходилось: взгляд Полякова привычно выхватывал докладчика. И вместо заболевшего или уехавшего куда-то начальника приходил его заместитель, садился на тот же стул, и все знали, что именно с этого места, с этой точки на непростой картографии кабинета генерального директора Волжского завода вскочит человек, который отвечает за определённую службу — это было неукоснительным правилом.
Поляков сидел на расстоянии полутора метров от расставленных стульев и очень жёстко контролировал темп совещания. Все вспоминающие о нём единодушны в оценке магнетической силы его слов. Никогда Поляков не топал ногами, никто (по крайней мере, из вспоминающих открыто людей) не может вспомнить матерной ругани или крика, но свистящий полушёпот: «Вам повторить, чтобы вы докладывали чётко и внятно?» — действовал безотказно.
До октября 1974 года на всех этих мероприятиях сидел ещё и представитель фирмы ФИАТ. Причина была в том, что до этого времени у советской стороны было устойчивое желание продлить контракт с итальянской фирмой. Однако для этого надо было выбить дополнительные деньги, сделать это было сложно, время шло, перетекало в совершенно иную экономическую чашу — и продлить контракт не удалось.
А пока на утренних оперативках ещё сидел итальянец, и переводчица тихо шептала ему в ухо бесчисленные цифры дефицита. Итальянец на всякий случай всё записывал. На заседания дирекции, впрочем, итальянца не приглашали, однако на совещаниях по качеству слово итальянской стороны было по-прежнему весомо.
Совещания по качеству (проходившие по субботам) собирали руководителей среднего звена. Сначала выступал представитель техобслуживания и перечислял, какие претензии поступили за прошедший период. Потом претензии разбирались, своё мнение высказывали представители генерального конструктора, выступали технологи с объяснениями, намечались меры к преодолению, искоренению и улучшению.
Однажды Виктор Николаевич Поляков вызвал одного из ответственных сотрудников. Вдруг — страшное дело! — никто не откликнулся на этот призыв.
— Кто тут есть от этой службы?! — голос Полякова чуть повысился.
Встал молодой человек.
— Вы кто такой? Где ваш начальник? Отсутствует? Тогда говорите вы!
Возникла пауза, она тянулась, как перерыв перед вынесением приговора.
— Что ж вы не говорите?
Молодой инженер замялся:
— А мне начальник не сказал, что я должен выступать.
— А зачем вы сюда пришли?!
— Мне сказали, чтобы я посидел, посмотрел, послушал…
В этот момент Поляков даже приподнялся:
— А мы тут не комедианты, не надо нас тут смотреть и слушать! Если вам нечего сказать, то ступайте отсюда.
И выгнал инженера с совещания. Уж кем-кем, а комедиантом Поляков себя не чувствовал. Эта история даёт понять, что действительно многочасовые совещания были вовсе не рутиной, не сонным царством с поочерёдными речами специалистов и начальников.
Есть хороший пример задач, что были нетипичны для итальянцев, но стали проблемой у нас. И все они стремительно (по мировым меркам) решались на заводе — это задача осаждения специальных грунтов на кузове автомобиля. Существовала так называемая анофорезная система, при использовании которой весь автомобиль обвешивался клипсами электродов, и при подключении происходило электроосаждение грунта. Эта схема прекрасно работала долгое время. Однако позднее выяснилось, что катофорезный грунт, при работе с которым меняется знак постоянного тока и осаждение идёт попеременно (и требуется всего один электрод), — лучше. Но оказалось, что разработанный катофорезный грунт растворяется в воде в отличие от анофорезного, для которого нужен растворитель. И как только температура снижалась ниже нуля, перевозить катофорезный грунт становилось невозможно — вода замерзала, состав становился негодным. Везти его из Ярославля в Тольятти было трудно, если не невозможно — ведь производство этого грунта было отлажено только на Ярославском лакокрасочном заводе. Эта перевозка грунта зимой стала настоящей инженерной проблемой, и уже казалось, что нужно перенести производство в Тольятти, а ведь это был инженерный нонсенс — получить в корпусах Волжского автозавода ещё и химическое производство.
Задача была решена с помощью строительства специальных термоизолирующих кузовов на грузовиках, но эта история показывает реальную специфику нашей страны — такую же, как традиционные дорожные проблемы, заставлявшие сделать из «ФИАТ-124» автомобиль «жигули».
И таких примеров инженеры приводили множество — множество проблем, которые, как уже говорилось, вовсе не актуальны для массового европейского автомобилестроения.
О том, что В. Н. Полякова отзовут в Москву, стали говорить задолго до того, как это случилось. Только-только был подписан акт о приёмке завода, а слух уже стал циркулировать. При этом многие угадывали ту должность, на которую могут назначить Полякова. Дело было в том, что многие знали, что министр автомобильной промышленности Тарасов был тяжело болен. Последний раз он появился на людях в ноябре 1974 года, делая доклад, посвящённый 50-летию автомобильной промышленности СССР. Поговаривали, что болезнь дала осложнение на глаза и он стал слепнуть.
День автомобилестроителя проходил в Большом театре. На торжественном заседании в президиуме сидели в качестве почётных гостей А. П. Кириленко[14] и другие высшие чиновники.
Уже тогда наиболее смелые умы стали высказывать предположения о будущей судьбе Полякова. Среди всех руководителей, сидевших в президиуме, Поляков занимал особое место — не по приближённости к начальству, а по вниманию со стороны зала. Он был Победитель. Но, как и всяким слухам, этим предположениям сотрудники завода верили лишь отчасти.
Настала весна 1975 года, на заводе отпраздновали шестидесятилетие Виктора Николаевича Полякова. На суженной дирекции, через неделю после юбилея, участники совещания вдруг увидели новую фигуру. Те, кто не знал этого человека в лицо, зашушукались. Этим немногим объяснили, что пришёл Орлов — секретарь Куйбышевского обкома КПСС. Как только все расселись, Орлов встал и сказал:
— Дорогие товарищи! Сегодня дирекция пройдёт совершенно по другому сценарию. Дело в том, что я уполномочен зачитать приказ…
И зашелестели над собравшимися в общем-то ожидаемые слова: «Полякова… Виктора Николаевича… отозвать в Москву для выполнения его прямых обязанностей заместителя министра…» Собравшиеся, не дослушав до конца, уже понимали, что в этот момент кончается целая эпоха в истории их завода.
Первый секретарь обкома заканчивал чтение:
«…освободив его от обязанностей Генерального директора Волжского автозавода. Пункт второй. Генеральным директором назначить Житкова Анатолия Анатольевича…»
После этого встал сам Поляков (обычно сидевший на этих совещаниях), поблагодарил всех за работу, призывая помочь новому директору, и добавил одну фразу. Он добавил очень важные слова в общем-то обычную «протокольную» речь, которую должен произнести всякий уходящий директор. Поляков говорил о том, что тольяттинский завод теперь не только завод, но и кузница кадров, и необходимо, чтобы ВАЗ стал не только корпусами и автомобилями, но и источником кадров для всей автомобильной промышленности.
14