Валерка кивнул.
– Идем дальше. Два! – Юрка согнул второй палец. – Оправдываем охоту с биологической точки зрения. Численность бобра в области огромная, а значит, популяции грозит гибель от перенаселения. Охотугодья же не резиновые. С нашей бюрократией, с лицензиями, которые фиг получишь, идет самый что ни на есть недопромысел зверей. Мы же с тобой будем бобришек бить на выбор, только сеголетков, то есть бобрят этого года рождения. Они пока в размножении участия не принимают, запросто могут погибнуть и без нас. Например, от болезней и хищников, так как пока слабы и глупы. Поэтому их лучше изъять без ущерба для этой самой бобровой популяции. Зачем добру зря пропадать?
Валерка молчал и ждал продолжения разговора.
– Теперь оправдываем с человеческой позиции, – Юрка согнул третий палец. – Кто простым людям в нашей тяжелой жизни поможет красивую зимнюю шапку приобрести, если не мы, парни-охотоведы. Ведь ее в магазине купить невозможно. Добро нести в массы – вот наша наипервейшая задача…
Юрке монолог не дал закончить Мишка, которого в быту все студенты факультета и не только, даже декан, звали Невезухой. Он резко открыл дверь и ввалился в комнату.
– Привет, балбесы! Чем занимаетесь?
– Обсуждаем экономические проблемы охотничьего хозяйства России, – ребята смотрели на товарища.
Мишка снял куртку и шапку. Бросил на кровать одежду и уселся за стол.
– Ты почему такой возбужденный?
– Мужики, по-моему моей студенческой карьере приходит швах.
– Пошто?
– Из-за самого нужного охотоведу предмета – философии! – Мишка скривил кислую гримасу. – Слышали о таком предмете?
– Еще как! – Юрка хмыкнул. – Ты, Миша, разве с философией не дружишь?
– Нет. Хотя не то что бы не дружу, – он на секунду умолк, – скорее, я не понимаю сей предмет. Да и путаю я их всех.
– Кого это их?
– Философов этих: Платонов, сократов, аристофанов… А тут еще Марь Иванна.
– Да! Преподавательница эта – женщина-кремень. Ладно, пацан. Научу тебя, как философию сдавать. Слушай один поучительный случай из жизни.
И подумай… Как-то давно поставила Марья Ивановна одному студенту двойку за экзамен. А он из ее кабинета не уходит. Просит двойку на тройку переправить. Говорит, что малоимущий, мать, мол, у него больная и отец его алкоголик. Денег в семье нет, и помощи ему ждать неоткуда. Короче, без стипендии никак ему не выжить в этом жестоком мире. Марь Иванна ни в какую. Стоит на своем. Выучишь предмет – приходи. Парень, как ты, Миша, понимаешь, остался без стипендии. Уехал он домой на каникулы, а когда в институт вернулся, то стал каждое утро, заметь, Миша, каждое утро, поджидать у дверей кафедры Марь Иванну. Встречал ее с грустной улыбкой на устах и спрашивал, очень так вежливо спрашивал: «Вы, Марь Иванна, сегодня завтракали?» Она ему так же вежливо отвечала: «Конечно. Как же без завтрака?» «А я вот нет. Не имею на то финансовой возможности. Спасибо вам, Марья Ивановна». Благодарил парень преподавателя философии и уходил, – Юрка замолчал.
– Ты не тяни, рассказывай, – первым не выдержал Валерка. – Что было дальше?
– Что, что? Через неделю такой экзекуции Марь Иванна не выдержала. Сломалась. Взяла у студента зачетку и поставила три. Еще предварительно спросила, хватит ли тройки на стипендию. «Я же малоимущий. Напишу в деканат заявление на материальную помощь, разрешат. Главное, чтобы у меня двоек не было». Вот как оно бывает, – закончил Юрка повествование.
– Могла бы и четверку поставить, – Мишка посмотрел на Юрку.
– А не ты ли тот студент-охотовед малоимущий?
– Не все ли тебе равно, кто тот студент? Ты лучше на полученную от меня информацию посмотри с философской точки зрения. И давай думай. Соберись и думай.
Мишка постучал кулаком по своей коротко стриженой голове.
– Тук! Тук! – сказал он, – Мысли! Мысли! Где вы? Туу… Туу… – Мишка улыбнулся. – Одни короткие гудки. Вот вам, товарищ Юра, и ответ на ваш философский рассказ.
Мишка поднялся и вышел из комнаты…
– Валер, ты не уходи, мы же о весновке не закончили. Философ этот помешал, – Юрка кивнул на дверь. – Ты как? Созрел? Рванем вместе весной? Вдвоем?