— Спать можно и там, — заявил он и тут же доказал это на практике. Уснул на лекции у охотоведов, а проснулся — у ветеринаров. Так и не услышал, как в период его безмятежного сна в аудитории сменялись студенты и преподаватели.
В начале апреля, когда Юрка и Валерка были в комнате одни, Юрка посмотрел в окно и спросил:
— Слушай, Валер, ты весной чем заниматься думаешь?
— В каком смысле?
— Ну, весновку где проведешь?
— Какую весновку? — Валерка не понимал вопросов.
— На весеннюю охоту куда поедешь? — Юрка закурил.
— Не думал пока, — пожал Валерка плечами.
— Тогда айда со мной кастеров долбить.
— Чего долбить?
— Не чего, а кого. Кастер фибер, слышал о таком звере? — Юрка улыбнулся.
— Бобр, что ли?
— Дошло наконец. Пять тебе по биологии зверей. Справился. А вот по технике добычи — тут вопрос.
— Да я пока бобров только на картинках в учебнике и видел. Еще чучело в кабинете биологии, — смутился Валерка. — А весной вроде на них охота запрещена. Разве это не браконьерство?
— Ты даешь! Тоже мне праведник нашелся, — Юрка внимательно смотрел на товарища. — Любое браконьерство вообще-то можно оправдать. Смотри! — И он стал загибать на руке пальцы. — Раз, с экономической точки зрения. Степуха у тебя 39 рэ. А я так совсем без нее живу. А кормить наши молодые растущие организмы разве не надо? Надо! А как на названную сумму прожить в этом мире соблазнов? Пока отношения «товар — деньги — товар» никто не отменил в нашем государстве победившего социализма. Когда мы с тобой дотянем до коммунизма, может тогда все свершится. А пока бобровая шкурка на так называемом черном рынке стоит 200–250 рублей за штуку. Конечно, за выделанную. Это есть месячная зарплата рядового инженера на каком-нибудь заводе. Мы же с тобой инженеры природы. Платило бы нам государство степуху хотя бы рубликов сто в месяц, можно тогда весной бобров и не стрелять. Усек?
Валерка кивнул.
— Идем дальше. Два! — Юрка согнул второй палец. — Оправдываем охоту с биологической точки зрения. Численность бобра в области огромная, а значит, популяции грозит гибель от перенаселения. Охотугодья же не резиновые. С нашей бюрократией, с лицензиями, которые фиг получишь, идет самый что ни на есть недопромысел зверей. Мы же с тобой будем бобришек бить на выбор, только сеголетков, то есть бобрят этого года рождения. Они пока в размножении участия не принимают, запросто могут погибнуть и без нас. Например, от болезней и хищников, так как пока слабы и глупы. Поэтому их лучше изъять без ущерба для этой самой бобровой популяции. Зачем добру зря пропадать?
Валерка молчал и ждал продолжения разговора.
— Теперь оправдываем с человеческой позиции, — Юрка согнул третий палец. — Кто простым людям в нашей тяжелой жизни поможет красивую зимнюю шапку приобрести, если не мы, парни-охотоведы. Ведь ее в магазине купить невозможно. Добро нести в массы — вот наша наипервейшая задача…
Юрке монолог не дал закончить Мишка, которого в быту все студенты факультета и не только, даже декан, звали Невезухой. Он резко открыл дверь и ввалился в комнату.
— Привет, балбесы! Чем занимаетесь?
— Обсуждаем экономические проблемы охотничьего хозяйства России, — ребята смотрели на товарища.
Мишка снял куртку и шапку. Бросил на кровать одежду и уселся за стол.
— Ты почему такой возбужденный?
— Мужики, по-моему моей студенческой карьере приходит швах.
— Пошто?
— Из-за самого нужного охотоведу предмета — философии! — Мишка скривил кислую гримасу. — Слышали о таком предмете?
— Еще как! — Юрка хмыкнул. — Ты, Миша, разве с философией не дружишь?
— Нет. Хотя не то что бы не дружу, — он на секунду умолк, — скорее, я не понимаю сей предмет. Да и путаю я их всех.
— Кого это их?
— Философов этих: Платонов, сократов, аристофанов… А тут еще Марь Иванна.
— Да! Преподавательница эта — женщина-кремень. Ладно, пацан. Научу тебя, как философию сдавать. Слушай один поучительный случай из жизни.
И подумай… Как-то давно поставила Марья Ивановна одному студенту двойку за экзамен. А он из ее кабинета не уходит. Просит двойку на тройку переправить. Говорит, что малоимущий, мать, мол, у него больная и отец его алкоголик. Денег в семье нет, и помощи ему ждать неоткуда. Короче, без стипендии никак ему не выжить в этом жестоком мире. Марь Иванна ни в какую. Стоит на своем. Выучишь предмет — приходи. Парень, как ты, Миша, понимаешь, остался без стипендии. Уехал он домой на каникулы, а когда в институт вернулся, то стал каждое утро, заметь, Миша, каждое утро, поджидать у дверей кафедры Марь Иванну. Встречал ее с грустной улыбкой на устах и спрашивал, очень так вежливо спрашивал: «Вы, Марь Иванна, сегодня завтракали?» Она ему так же вежливо отвечала: «Конечно. Как же без завтрака?» «А я вот нет. Не имею на то финансовой возможности. Спасибо вам, Марья Ивановна». Благодарил парень преподавателя философии и уходил, — Юрка замолчал.