На мраморной скале за облаками
Наставник мой, философ и поэт,
Для неофитов начертал завет,
Стихами испещрив бесстрастный камень.
Пусть будет незамеченным веками
Моих высоких устремлений след,
Как нисходящий долу горний свет
В чаду лампад не видим дураками.
Восшедший, ты достоин высоты!
Пусть будешь в одиночестве здесь ты,
Но станешь выше праздных нареканий.
Иному за всю жизнь не пережить
Того, что ты умеешь изъяснить
Четырнадцатью чёткими строками.
«Творец, хоть и бессущен, может быть…»
Творец, хоть и бессущен, может быть,
Как мы, свои заботы чтёт рутиной,
Бессмертье напролёт, как миг единый,
Из атомов свивая жизни нить.
Вот и поэт — нет, чтобы просто жить
Коль с бытием ты связан пуповиной,
Противу правил, вздорно, без повинной
Всё тщится мирозданье сотворить.
Задумано ли эдак от начал,
А не от невниманья к мелочам,
Но в мирозданье завелись поэты.
И ну себе творить на все лады,
Да своевольно так, что жди беды,
Того гляди — Творца сживут со свету.
«В канву творения, в основу всех наук…»
В канву творения, в основу всех наук
В величественном гимне созиданья
Прообразом восторгов и страданья
Вплетён Предвечным изначальный звук.
Как отраженье всех блаженств, всех мук,
Как всех мечтаний грешных упованье,
Связующие нити мирозданья
Перебирают пальцы лёгких рук.
Всё бытие на шесть певучих жил
В единственной гармонии навито
И вверено взыскующим рукам.
Чтоб музыкант явился и открыл
Всем чудо, что в душе гитары скрыто,
И подарил непосвящённым нам.
В безвременье, где вечность и покой,
Где разумом судьбы не омрачим мы,
Где зреют меж блаженством и тоской
Безмолвной прозорливости причины,
Текут неиссякаемой рекой
Непознанных значений величины,
А некто изъяснит одной строкой
Весь смысл, до сей поры неизречимый.
Он источает изначальный звук,
Предвосхищая речь волшбой метафор,
И чувствам нарекает имена.
Не пачкая о глину пальцев рук,
Он бытия неистощимый автор
В назначенные им же времена.
Деревянная перегородка кухонного буфета разделяла два мира посуды. По давно установленному хозяйкой порядку в нижнем отделении были выставлены предметы ежедневного пользования, наверху хранился праздничный сервиз. Два мира практически не соприкасались друг с другом, да и на столе встречались редко. Впрочем, так как обеденный стол находился вблизи буфета, с полок открывался отличный вид на то, что происходило внизу.
И вот однажды, на один знаменательный праздник, подарили хозяйке удивительную кружечку с блюдцем. Да такую, что краше ее во всем буфете не было. Счастливая хозяйка в восторге от такого подарка поместила ее среди сервиза на самое видное место. Кружечка от всеобщего и пристального к ней внимания со стороны соседей, и так напоминающая дивный цветок на клумбе, расцвела еще больше.