— Вот спасибо, помощник хвостатый! Дай поглажу тебя по головке. Заслужил! Теперь я вижу: эти люди здесь охотились!
Но Черныш тявкнул и отскочил. Во всем он доверял человеку, но притронуться к своей голове не разрешал.
— Ну, вот! Я приручить тебя собрался. А ты все как дикий!
— Вау! (А мы, песцы, не приручаемся!)
— Так уж и не приручаетесь? Ты же почти совсем ручной. И еду из моих рук берешь, и спишь рядом, и не обижаешься, если наругаю или шлепну тебя за проказы. Давай будем жить вместе?
— Вау! (Нет, мы — кочевники. Мы любим бегать, разные другие места узнавать. Я тоже скоро убегу, а за еду спасибо, кто ж от еды откажется?)
— Говорят, вашего брата и на паковом льду видели, далеко-далеко от земли. Что же вы там едите? Ведь ни лемминга, ни куропатки там днем с огнем не сыщешь?
— Вау-вау! (Зато медведи есть!)
— Вам удается загнать и сожрать медведя?
— Вау! (Сожрешь его, раскатал губу! Он сам кого хочешь сожрет!)
— Не пойму тогда…
— Вау! (А мы за ним ходим. Добудет мишка нерпу или моржа, все ведь не съест. Всегда останется мясо на косточках, лапки, морда, ласты, шкура. А тут и мы…)
— Так он делится с песцами? Не знал, что они такие благородные животные!
— Вау-вау-вау! (Какой там «благородные»! Обжоры еще те! Но глупые. Ты видел, как медведь добытую нерпу жрет?)
— Только в бинокль.
— Вау! (В бинокль всего не углядишь… Если мишка сытый, он лишь жирок объест с нерпы добытой. А всю тушу бросает и уходит за новыми приключениями. И тут нам пир горой! Все, кто из нашего брата есть в окрестностях, все прибегают на свежину. Важно быстрее бургомистров успеть. Совсем негодная птица. Начисто острым клювом все выклюет, ничего не оставит. Мало того: если зазеваешься, и тебе глаз выбьет, а потом и заклюет насмерть. Ну, естессно, и мы их тоже… Ляжешь на бережку, мертвым прикинешься, а одним глазом смотришь. Ну и… в общем, как повезет…)
— А если мишка голодный?
— Вау! (Тогда все сожрет, ни кусочка не оставит. Но шкуру не ест и на ластах довольно жил останется, чтобы погрызть раз-другой и наесться. Мы, песцы, народ не привередливый, ни шкурой, ни жилкой не брезгуем. Даже каменно-замерзшее мясо едим. Подышим-подышим на него, оттаиваем и грызем.)
— И что, «босые» не гоняют вашего брата?
— Вау! (Еще как гоняют! Тут гляди в оба! Не успеешь увернуться, такую плюху получишь — летишь, как чайка!)
— Так что же вы в тундре не живете? Мышей не едите?
— Вау! (Как это не едим? Лемминг — основное наше питание. Только не каждый год они бывают, мыши эти. И потом, тяга к странствиям у нас, охота к перемене мест, немногих добровольный крест, как вот у Онегина вашего, помещика богатого. Тоже ведь не сиделось ему: и там и сям наследил…)
— Н-ну, ты грамотный? Прям редкостный песец! Где учился-то?
— Вау-вау-вау! (До всего сам доходил… На заброшенных зимовках книжек навалом, на берегу моря — всяких фляжек из-под духов-шампуней, — начитаешься и нанюхаешься до одури! Мочевой автограф, если ты воспитанный песец, оставишь: «Нюхал, читал и пробовал на зуб недоросль Черныш», и бежишь себе дальше.)
— Мое уважение к Вам, о недоросль Тундры, высокоученый Черныш, многократно возросло! — Гарт шаркнул ногой по щебенке и склонился в поклоне, — ныне же властью, данной мне свыше, в ознаменование великих подвигов Ваших, произвожу Вас в графское достоинство и рекомендую всем именовать Вас не иначе как Его Сиятельство, Граф Чернышов-Таймырский! В награду же Вам — съедобная медаль, каковая будет выдана немедленно и без судебных проволочек!
— Вау-вау-вау! — обрадовался Его Сиятельство, встал на задние лапки и исполнил Танец Тундрового Песца. Был награжден «медалью» в виде куска вяленой оленины и приступил к трапезе.
(Продолжение следует.)
Уильям Шекспир
(Перевод Татьяны Фетисовой)
Сонеты Шекспира издавна привлекают взоры читателей и переводчиков. Многим, конечно, знакомы, ставшие «каноническими», переводы С. Маршака. Некоторые современные переводы известных сонетов, на наш вкус, также заслуживают внимания.
Сонет XXIII