Не особо-то я ей поверил. А вскоре познакомился со своей первой женой. Мы были счастливы, пока не прошел год как я расстался с ведьмой… Не знаю, что на меня нашло. Какое-то полное сумасшествие! Она буквально мерещилась мне повсюду, стояла перед моими глазами и звала… звала не переставая. Ни минуты, ни секунды передышки. Она манила меня к себе… Ни о чем, ни о чем другом я не мог больше думать!.. Не помню, как я очутился возле ее дома, поднялся по лестнице и подошел к ее двери. Откуда я мог знать, что она не заперта? Но я знал! Я толкнул ее, и она поддалась. Словно во сне я прошел в спальню и увидел ее на постели обнаженную… Она спала, вдруг ресницы ее дрогнули, она взглянула на меня и протянула ко мне свои руки… Очнулся я уже на улице поздно ночью и, не разбирая дороги, бросился бежать. В ушах у меня стоял ее голос. Она шептала: «Ты мой!..»
Через год все повторилось. У меня уже родилась дочь, и я надеялся, что семейное счастье сможет разрушить чары. Но тщетно… Жене я ничего не сказал. Она была слишком молода и вряд ли поверила бы мне… Но самое ужасное ждало меня впереди. Не знаю от чего: от болезни, несчастного случая, или от своего колдовства, только проклятая ведьма умерла… Узнав об этом, я вздохнул спокойно. Теперь, казалось бы, ничто не могло омрачить мою жизнь. Как жестоко я ошибался! Как сильно и беспощадно было колдовство, как слаб и беззащитен оказался я перед ним… В урочный день я, не помня себя, в каком-то чудовищном забытьи, прокрался ночью на кладбище, звериным чутьем разыскал ее могилу и стал рыть. Руками выгребая землю, я добрался уже до крышки гроба, когда сзади на меня с лаем кинулась собака. Мы боролись, пока в глаза мне не ударил яркий свет, и злобную тварь оттащили. Она здорово покусала меня. — Рассказчик оттянул ворот рубахи и показал уродливый багровый шрам. — Полгода я провел в лечебнице для душевнобольных. Жена ушла… Я остался один. Надеяться было не на кого. Все шарахались от меня, как от чумного. Только врач в клинике проникся ко мне сочувствием и сам предложил приходить к нему каждый год в роковой день. Он запирал меня в карцере и давал лошадиную дозу снотворного, но когда я приходил в себя, стены карцера были сплошь изодраны, а при взгляде на мои руки становилось страшно. И еще санитары говорили мне, что такого жуткого воя им не приходилось слышать никогда.
Он замолчал и опустил глаза, потом поднял голову и криво улыбнулся.
— А как же вы теперь? — спросил Иван.
— Теперь все по-другому, — ответил печальный. — Я женился во второй раз. К тому же прошло шесть лет, а колдовство, говорят, больше не действует…
— Сжечь надо было ведьму! — посоветовал Аполлинарий, выходя из темноты. — Я давно уже здесь, просто мешать не хотел.
— Вам дай волю! — грозно вступилась Евдокия. — Вы всех сожжете! А потом за вас самих примутся.
— Тело надо было сжечь, — уточнил Аполлинарий. — В землю нельзя закапывать.
— Умник нашелся! — Евдокия заерзала. — Она ж не всегда мертвая была. Ее сначала убить надо было. Может, он сам и убил, — она кивнула в сторону печального рассказчика. — Трудно ему было, видите ли, раз в год, как на восьмое марта, бедной женщине приятное сделать. Проще стукнуть кирпичом по голове и концы в воду.
— Ну зачем вы так говорите? — покачал головой Аполлинарий. — Вы же не знаете…
— Я одно знаю. Никого не околдуешь и не приворожишь, если зацепиться не за что. Если душа чистая без греха, то горе той ведьме, которая ее коснется. Риск большой.
— Перестаньте вы ссориться, — сказала рябая. — Может, кто еще историю рассказать хочет?
— Я тоже знаю случай с приворотом, — скромно заявила маленькая женщина с детским личиком. Голова ее была замотана черным платком, как у монашки. — У нас соседка по коммуналке, иногда колдует, а я у нее в помощницах состою. Приготовить что-нибудь, сходить куда, все я. Клиенты приходят, я их встречаю и к ней веду. Она бабуля старая, ей ходить тяжело. Комната у нее темными портьерами завешена, мебель старинная, всегда полумрак и ладаном пахнет. Свечей много жжет, а проветривать не дает. Дует, говорит. В основном к ней за приворотом идут. Это мода прямо такая пошла сейчас. Надо, не надо, а на всякий случай делают. Все больше женщины приходят. Мужчины редко. Я уж обряд наизусть выучила, только делать его может либо девственница, либо человек, у которого ничего такого даже в мыслях нет.