— Аллилуйя, — прошептал я.
Вчера во сне я видел задушенную. Она поднялась с земли… Бледное изуродованное лицо… Руки тянулись к моему горлу, глаза светились бельмами.
— Прочь! — кричу я, и ее отбрасывает назад. Она сгибается и закрывает лицо руками. Потом сквозь пальцы таращит глаза, скалит зубы.
— Чего тебе? Чего ты хочешь? — кричу я.
— Тебя!! — не то лает, не то выкрикивает она и тянется ко мне.
— Нельзя… Нельзя! Меня нельзя! — кричу я и бегу прочь. — Меня нельзя…
Она прыгает мне на спину. Руками овивает мою шею… Я задыхаюсь. Бегу, но сил все меньше, я падаю на колени. Словно могучий пресс давит меня сверху. Хрустят кости, выворачиваются суставы, взрывается мозг, и я просыпаюсь…
Сегодня я видел ее наяву. Я пришел в парк, на то самое место, где задушил ее…
Я был там днем. По аллее прогуливались прохожие. Накрашенная девица с коляской и две старухи с собачкой. Такая смешная собачка, маленькая с длинной прямой шерстью и ушками торчком. Мордочка и не острая и не тупая, очень милая мордочка. И еще две кисточки на ушках. Очень славная собачка. А эта накрашенная девица… Зачем она накрасилась, как б…дь из подворотни, зачем эти синие глаза, эта тушь, эта помада, эта облегающая грудь кофточка, эта круглая задница, обтянутая тесными брюками… Зачем? Зачем она поперлась в парк, в лес в таком виде, да еще и с коляской? Она не понимает, что здесь ходит бог ведает кто? Что затащить ее в кусты и надругаться, убить не составляет труда. Она что — за этим пришла сюда? Зачем же еще? Чтобы показать свой передок. Чтобы почувствовать себя женщиной. Желанной…
Что ж, утешься. Ты желанна. Но кто, кто желает тебя в этом лесу? Для кого ты вырядилась, словно на панель, да еще и прихватила с собой коляску?! Ведь там ребенок, твой ребенок. Что он будет делать, когда лишится тебя? Кто станет пеленать его, мыть и менять подгузники?
Дрянь! Подлая дрянь! Она совсем не думает о ребенке! Ей важен только ее передок, ее б…дская сущность, зов плоти, зуд в промежности. Не сомневаюсь, она мечтает об изнасиловании. Когда несколько крепких мужчин срывают с нее одежду, кидают на землю и… Она сопротивляется лишь для виду, она не кричит и глубоко дышит, она готова и принимает первого самца в свое лоно… Мерзость…
Я прошел мимо нее, содрогаясь от отвращения.
А может это приманка?.. Приманка для меня. В коляске пистолет, она из полиции. Накрасилась для задания. Чтобы спровоцировать меня. Глупцы! Они спровоцируют всех в этом лесу. Маньяков можно будет строить в колонны. Но я ведь не маньяк. У меня не было выхода. Я вообще не собирался убивать ту идиотку. Голос не оставил мне выбора. Один из нас должен был умереть…
Если они хотят поймать меня на такую туфту, то пусть она бродит здесь по ночам, и пусть договорится с Голосом, чтобы он привел меня сюда…
И тут за кустами я увидел ее. Задушенная смотрела на меня. Но лишь я заметил это, как она спряталась в листву. Я подкрался к зарослям. Оттуда, каркнув, вылетела большая ворона. Взмах ее крыльев овеял мое лицо. «Дыхание смерти, — подумал я, — Это было дыхание смерти».
И Голос сказал мне:
— Теперь ты знаешь, что такое сила.
— Что же? — спросил я.
— Сила — это действие, — ответил Голос.
— Но как же сила может быть действием? — изумился я.
— Не будь дураком, — ответил Голос. — Совершая действие, обретаешь силу.
Вот для чего! Вот для чего Бог отнял у меня все, что я любил, сорвал розовые очки и открыл мир в подлинном обличии; раскрыл души тех к кому я испытывал хотя бы малейшую симпатию и обнажил их ничтожество. Теперь мне ясно! Это для того, чтобы подготовить меня к уходу, к отбытию в великое одиночество, и еще потому, что любви достоин только он один. О да! Он великий ревнивец и не терпит измен…
Приникаю к окну. По серым плоским крышам плывут фиолетовые лебеди в брильянтовых коронах, тонкие шеи извиваются словно змеи. В небе кружат величавые янтарные орлы, из гущи диковинных зарослей выбрался гигантский алый пингвин и закричал сладко и пронзительно… Все это необыкновенно ярко. Словно неведомый художник рисует красками на выцветшем холсте. Слева по небу летит кавалькада, несколько фигур в старинных гротескных нарядах, пышные напудренные парики, трости, монокли… У ног черные пудели и карлики в шутовских колпаках. Я провожаю их взглядом, вытягиваю шею. Они скрываются в облаках. Внезапно одна из фигур возникает возле моего окна, развевается плащ, бледное лицо, огромные сверкающие глаза… Я отпрянул в ужасе… Я замечен…