А ранним утром Дарью разбудил громкий стук в дверь.
– Кто там? – удивленно спросила она.
– Дарья, это я, Павел!
Девушка спешно накинула платье, пригладила волосы и отворила дверь. Павел быстрыми шагами вошел в комнату. У него был взволнованный вид.
– Что случилось? – забеспокоилась Дарья.
– Моя мать… она… при смерти…
– Как? – поразилась девушка.
– Вчера за ужином я сообщил семье об окончательном разрыве с Еленой Ширшовой, о своей любви к тебе, о планах на дальнейшую жизнь. Матушка восприняла новости холодно, не произнесла ни слова в ответ. А ночью Лизавета Карповна разбудила всех и сообщила, что она мается в лихорадке.
Павел не скрывал своей боли, и Дарья всячески старалась его успокоить:
– Но, возможно, в болезни барыни нет ничего серьезного…
– Я бы и сам хотел надеяться, но доктор…
Юноша замолчал, и это молчание все сказало за него. Судя по всему, жизнь Екатерины Андреевны действительно находилась в опасности.
Павел обнял Дарью и, словно в поисках утешения, зарылся лицом в ее волосы. Они молчали, но девушка чувствовала, что ей предстоит услышать еще кое-что.
– Дарья, – сказал он, – моя мать желает тебя видеть.
Молодые люди прибыли в поместье, и Лизавета Карповна, встретив их, немедленно проводила в покои барыни.
В комнате Екатерины Андреевны было угрожающе тихо, окна наглухо закрыты и зашторены, преграждая путь дневному свету. Лишь единственная свеча в медном подсвечнике освещала внутреннее убранство. В кровати с балдахином недвижно лежала барыня. Она была очень бледна. «Мрачная картина», – подумала Дарья и в то же мгновение почувствовала острое желание вырваться на свежий воздух, туда, где жизнь бьет ключом.
– Матушка спит, – вполголоса произнес Павел.
– Сын? – откликнулась Екатерина Андреевна на его голос.
Услышав ее слабый, но по-прежнему властный голос, Дарья невольно вздрогнула.
– Да, матушка, я здесь, – Павел присел на краешек кровати и взял руку матери в свою ладонь.
– А… Дочь Педро… Она…
– Да, матушка, Дарья здесь.
Усилием воли девушка заставила себя подойти к кровати и взглянуть в лицо барыни. Глаза больной смотрели на нее без всякого выражения, словно пред ней была пустая стена.
– Оставь нас… сын.
Павел безропотно поднялся.
– Я буду ждать тебя в гостиной, – шепнул он Дарье и вышел, оставив ее наедине с умирающей.
Когда дверь за ним закрылась, на Дарью навалилась тягостная атмосфера темной комнаты, в которой затаилась болезнь, одержавшая победу над барыней.
Дарье стало жутко. Она подошла к окну, чтобы раздвинуть шторы и впустить в комнату хоть немного дневного света, но барыня коротко приказала:
– Не смей!
– Дневной свет будет полезен вам, Екатерина Андреевна.
– Мне не нужен дневной свет.
– Но свеча скоро догорит.
– Тебе страшно? Чего ты боишься? Ты же видишь, я не в силах подняться с постели.
Дарья промолчала.
– Подойди.
– Вы хотели меня видеть?
– Мой сын, – барыня прикрыла глаза, – сильно огорчил меня…
– Он очень переживает за вас, Екатерина Андреевна.
– Павел должен был жениться на Елене, – продолжала хозяйка дома, – но попался в твои сети. Ты околдовала его, и он сам не понимает, что делает.
– Ваш сын – взрослый человек. Позвольте ему самому выбирать свое будущее.
– Ах вот как ты заговорила! Да, теперь ты его невеста, а когда была обычной служанкой, то и рта не смела раскрыть.
Екатерина Андреевна закашлялась и потребовала воды. Дарья взяла с прикроватного столика стеклянный графин, наполнила стакан водой и помогла больной сделать несколько глотков.
– Ты красива, – сказала барыня, откинувшись на подушки и пристально взглянув на гостью. – Прекрасные волосы, милые черты, великолепная фигура… как у Анны, твоей матери.
Упоминание о ней укололо Дарью.
– Вы убили ее, – горячо выпалила Дарья, чувствуя, как в душе закипает ярость.
Но Екатерина Андреевна словно и не слышала слов девушки.
– Тришкина была выскочкой. Она охмурила моего Педро. Как я любила его!
– Анна Тришкина была моей матерью! – воскликнула девушка, не в силах сдерживать свои чувства.
– Мне нужен был только Педро… – барыня устало склонила голову
– Зачем вы хотели видеть меня?
Больная открыла глаза и некоторое время смотрела на девушку, словно изучая.
– Хотела спросить, чем ты завлекла моего сына? Чем?
– Вы бредите, Екатерина Андреевна!
Дарья взяла себя в руки и попыталась успокоиться. Проявить хоть малую долю снисхождения было необходимо, все же перед ней мать Павла, которая, вероятно, доживает свои последние дни.