Вставало солнце, заливая помещение золотым светом, за окном щебетали птицы, и кухня постепенно наполнялась голосами людей. Начинался новый день, и жизнь в поместье потихоньку набирала обороты.
Ровно в десять в кухне появилась Лизавета Карловна.
– Екатерина Андревна решила, что не следует тебе больше бездельничать, – заявила она Дарье. – Она нашла для тебя новое занятие: теперь ты – помощница садовника.
Девушка содрогнулась.
– Приступишь с завтрашнего дня, – продолжила горничная барыни, – но это не значит, что сегодня ты свободна.
– Да как скажете, Лизавета Карповна, – растерянно прошептала Дарья.
– Сегодня ты должна съездить в соседнюю деревню, к цветочнику Тимофею Петровичу, и купить у него клубни.
Горничная вручила девушке холщовый мешочек с деньгами, прошла через помещение кухни, то и дело давая указания, поднялась по лестнице и скрылась за дверью.
Дарья проводила ее взглядом, полным отчаяния. Неужели теперь ей не позволят появляться в конюшне? Ведь она привыкла иметь дело с лошадьми, а теперь придется ухаживать за цветами – вот нелепость!
Заметив сочувствующие взоры, Дарья поспешила удалиться. Никто не должен видеть ее огорчение. Никто не должен даже догадываться, как плохо у нее на душе.
Стоял Теплый ясный день. Деревня встретила Дарью своей обычной суетой, запахами молока, вареного мяса, хлеба и жареной птицы.
Отыскав избу цветочника Тимофея, Дарья спешилась и обратилась к восседающему возле невысокого, но крепкого забора пожилому усатому мужчине:
– Добрый день! Меня зовут Дарья, я помощница садовника в поместье Ивана Наумова. Вы, вероятно, цветочник Тимофей Петрович? Мне нужны клубни.
– Рад услужить барину Наумову, – поднимаясь, прокряхтел пожилой мужчина и с улыбкой добавил: – Извольте пока чайку испить.
Цветочник гостеприимным жестом пригласил Дарью в дом, и та поспешила вслед за ним. Они прошли в небольшую, но весьма уютную комнату, залитую солнечным светом. Напольные часы из красного дерева мерно тикали, и оттого создавалось впечатление совершенно особого спокойствия и умиротворения.
Тимофей Петрович не бедствовал. В любое время года у него можно было купить любые клубни, семена или черенки. Да и покупателей никогда мало не бывало.
Не прошло и пяти минут, как на столе появился самовар да свежеиспеченные пироги.
Такого внимания Дарья не ожидала, поэтому была приятно удивлена.
– Как у вас уютно! – заметила она.
– Мы любим свой дом, – с теплотой в голосе произнес Тимофей, – и дом отвечает нам тем же.
– Считаете, что дом тоже живое существо?
– Конечно! – горячо ответил цветочник. – Дом всегда чувствует, как к нему относятся. Ежели и в грош не ставят, то навлекает на жильцов беду. А ежели хозяева любят свой дом, содержат в чистоте, то и он обеспечит процветание и счастье. Это так. Дом не груда бревен или камней, а всесильное существо.
– Интересно, – воодушевилась беседой Дарья. – А как вы думаете, Тимофей Петрович, есть ли души у больших богатых домов?
– Вы имеете в виду дом купца Ивана Наумова? Ну а как же! И у такой громадины душа имеется, – пустился в рассуждения старый цветочник. – Но дома такие, Дарья, не столь великодушны, как простые дома, вроде моего. Уж барские-то дома оплошностей не прощают.
Тимофей задумался, потом махнул рукой и, склонившись к гостье, заговорщическим шепотом заговорил:
– Слыхал, молодой Наумов вернулся из университета? Правда ль это?
– Да, – ответила Дарья, чувствуя, как щеки предательски заливаются румянцем.
– Весьма статный молодой человек.
– Н-не знаю.
Тимофей взглянул на Дарью с недоверчивой усмешкой и продолжил:
– Говорят, не похож ни на мать, ни на сестру. Однако вы не думайте, будто я хочу сказать, что молодой Наумов не барин вовсе, – спохватился он, вспомнив, что его гостья прислуживает в доме Наумовых. – Барин он, да больно простой.
Неожиданно дверь отворилась, и на пороге показался невысокий молодой человек.
– Отец, почему… – начал он, но, заметив Дарью, осекся.
Девушка же, сделав вид, будто всецело увлечена чаепитием, краем глаза оглядела вошедшего. Это был по мужским меркам невысокий, коренастый юноша с бледным меланхоличным лицом и темно-русыми волосами, отливающими медным блеском. Особого впечатления он не производил.
– Проходи, Аркаша, проходи, – отозвался цветочник и представил молодого человека, который нерешительно занял один из стульев: – Это сын мой, Аркадий.
Дарья приветливо кивнула головой и, вспомнив о цели своего визита, обратилась к цветочнику:
– Тимофей Петрович, благодарю вас за чай, но я ж приехала за клубнями…