В прошлом году он стал жертвой синдрома Бентвуда, вызывавшего периодические галлюцинации и потерю памяти. Длинные худые руки Класснера постоянно дрожали. Болезнь была смертельной, и многие сомневались, что он доживет до конца года. Медики работали над лекарством, и его появления ожидали в скором будущем. Но Уоррен Мендоса, один из двух врачей на борту, утверждал, что уже слишком поздно, если только не помогут исследования Даннингера.
– Кейдж, – обратился Класснер к искину, – какова сейчас его скорость?
Имелся в виду белый карлик.
– Слегка возросла, Мартин: до шестисот двадцати километров. Напоследок увеличится еще на четыре процента.
Они только что пообедали. Столкновение должно было произойти в 4.14 по корабельному времени.
– Никогда не ожидал, – сказал Класснер, устремив серые водянистые глаза на Боланда, – что увижу нечто подобное.
Он вновь вернулся к реальности. Удивительно было наблюдать, как он уходит в себя и возвращается.
– Никто из нас не ожидал, Марти. – Вероятность подобного события в пределах разведанной части космоса оценивалась как один раз в полмиллиарда лет. И вот оно случилось. Просто не верилось. – Господь весьма милостив к нам.
Отчетливо слышалось дыхание Класснера – тяжелое, шумное, хриплое.
– И все-таки жаль, – заметил он, – что это не столкновение двух настоящих звезд.
– Белый карлик – настоящая звезда.
– Нет, не так. Всего лишь выжженная оболочка.
Синдром Бентвуда, помимо прочего, влиял на умственные способности. Когда-то о выдающемся интеллекте Класснера можно было судить по его глазам: с одного взгляда было понятно, насколько блестящ этот человек. Теперь же порой казалось, будто внутри его работает автопилот, а человек отошел от штурвала. Нет, взгляд его не стал совсем пустым, но в нем лишь изредка вспыхивали искорки прежнего гения. Класснер и сам знал, кем он был в свое время. А теперь – всего лишь выжженная оболочка…
– Жаль, что нельзя подлететь ближе, – сказал Боланд. Связь с мостиком была включена, и слова его предназначались для Мадлен Инглиш, пилота.
– Что до меня, – послышался ее четкий холодный голос, – я считаю, что мы и так подошли слишком близко.
Список пассажиров «Поляриса», состоящий из шести знаменитостей, не произвел на нее никакого впечатления.
«Страж» находился где-то над северным полюсом Дельты К, «Ренсилер» – на дальней стороне карлика. Множество исследователей на обоих кораблях собирали, измеряли, суммировали и фиксировали данные, которые предстояло анализировать специалистам в течение нескольких лет. Главная цель экспедиции заключалась в том, чтобы наконец измерить естественную пространственно-временную кривую.
По мере того как нарастало напряжение, переговоры между кораблями становились все оживленнее: «Когда-нибудь видел такое? Мне кажется, я шел к этому всю жизнь! Взгляни на этого сукина сына. Кэл, что у тебя с ускорением?» Но в последние часы разговоры смолкли. В каналах связи воцарилась тишина, и даже тем, кто летел вместе с Боландом, было почти нечего сказать.
После обеда все разошлись по каютам – поработать, почитать или как-нибудь еще скоротать оставшееся время. Но стадный инстинкт возобладал, и пассажиры один за другим вернулись обратно. Вечно задумчивый Мендоса, в белых брюках и пуловере, был всецело поглощен небесной драмой. Нэнси Уайт что-то записывала в блокнот, переговариваясь с Томом Даннингером, коллегой Мендосы. Оба были микробиологами, и в своей области Даннингер пользовался исключительно высокой репутацией. Остаток карьеры он посвятил поискам способа предотвратить процесс старения. А Гарт Уркварт был одним из семи членов Совета объединенных государств в течение двух сроков.
Дельта Карпис на экранах подвергалась все более тяжким мучениям. Звездный мешок вытягивался все сильнее.
– Кто бы мог поверить, – заметил Мендоса, – что они могут вот так менять форму, не взрываясь?
– Еще немного, и все, – сказала Уайт.
Шли часы, но разговоры не прекращались.
«Какова же ее масса? Мне только кажется или звезда меняет цвет? Кольцо вокруг карлика становится ярче…»
Незадолго до полуночи они устроили фуршет – бродили вокруг стола, пробовали фрукты и сыр. Даннингер откупорил бутылку вина, и Мендоса предложил тост за умирающего гиганта.
– Никто не замечал эту звезду шесть миллиардов лет, – сказал он. – И все это время она ждала нас.
В отличие от ученых на «Страже» и «Ренсилере» они были лишь сторонними наблюдателями. Никто не вел работы, не делал измерений или записей. Они просто наслаждались зрелищем – демонстрацией фрагментов передач со всех трех кораблей и десятков зондов и спутников. От них ничего не требовалось – только сидеть и смотреть. Космическая разведка и научное сообщество выражали благодарность каждому за его участие.