А Федя по-прежнему спокоен, тверд. В такого можно верить! Каждый из находящихся на корабле вручил ему свою судьбу. И она, Женя, тоже.
Но как нехорошо все получилось с Алешей!.. Какой горький осадок!.. Может быть, потому и кажется все таким мрачным вокруг?
…Измученная, две ночи не спавшая, возвращалась Женя на вездеходе из тундры, так и не найдя Алеши. Почти одновременно с ней пришли в порт и другие вездеходы с дядей Сашей и Денисом.
В бухте на рейде стоял «Северный ветер». Корабль Федора!.. У Жени сжалось сердце. Это из-за потерявшегося Алеши, конечно! Около вездеходов стояли нарты. Олени равнодушно косились на машины.
Небритый, осунувшийся Денис встретил Женю.
— Добре! Вин на ледоколе, — сказал он, раскрывая объятия.
Женя тогда не выдержала, заплакала, прижалась к широкой груди Дениса.
Когда катер подошел к борту «Северного ветра», у Жени едва нашлось сил подняться по сброшенному штормтрапу. Она представляла себе смущенное, виноватое лицо Алексея, робкий его взгляд. Она готова была припасть к его груди и снова расплакаться.
Но получилось все по-иному.
Алеша, радостный, счастливый, облокотившись на поручни, оживленно болтал с другой женщиной, высокой, тонкой, стоявшей к Жене вполоборота. Алексей настолько был занят своей собеседницей, что даже не помог обессилевшей Жене выбраться на палубу. Это сделал Витяка, каким-то чудом оказавшийся здесь. Женя сквозь слезы улыбнулась брату.
Но Алеша, Алеша! Сияющий, даже ликующий, подошел он к ней, держа за руку другую женщину. Пусть она и оказалась Галей, все равно он не мог, не имел права так вести себя!
В тот миг Женя не только возмущалась легкомыслием Алексея, не только негодовала, видя его «блаженное» выражение лица, она в тот миг просто ненавидела этого самодовольного человека, как про себя назвала она Алешу, переполошившего весь порт и «нежно воркующего» теперь с Галей. Она не подумала, что спасенный от гибели человек может просто радоваться жизни. О необычайной же новости, сделавшей проект Алексея еще более реальным, она, конечно, ничего не знала.
Женя едва поздоровалась с подругой и наговорила Алексею очень много ненужных и резких слов. Она не смогла бы теперь повторить их даже мысленно. Но тогда она бросала ему все это в лицо. Глаза Алексея, всегда яркие, засветились недобрым, до боли обидным для Жени огоньком. Это была ссора. Первая ссора. Галя смотрела почти с испугом. Витяка, посмеиваясь, шепнул ей:
— Львица! Роскошная сцена!
Смущенный Денис совсем некстати вспомнил про письмо Майка. «Тому хлопцу ж ответить треба. Всем гамузом, сообща». Славный, он просто хотел отвлечь. А тут еще подошел Федор, спокойный, невозмутимый. Галя зачем-то потащила всех на корму, где был «мостик юных капитанов». Говорила, что они все в сборе, как когда-то.
Жене казалось немыслимым даже вспоминать о прежнем, детском. Да, все они снова здесь, на корме корабля: Федор, Денис, Витяка, Алеша, она, Галя… даже Гекса — нелепо так назвать собаку! Но как все теперь сложно! Насколько иначе, чем прежде, связаны сейчас они все и как в то же время разъединены!..
Гале и Денису не удалось смягчить обстановку. Встреча юных туристов не получилась. На корабле готовились к отплытию, и гостям пришлось уехать. Галя старалась не смотреть на Алешу, но сказала ему на прощанье, — Женя отлично это слышала, — что она, видите ли, хочет быть первым геологом-разведчиком на строительстве ледяного мола. Какая самоотверженность!
Алеша уединился, замкнулся, не разговаривал ни с Женей, ни с Федором, ни с монтажниками завода-автомата, с которыми вместе должен был работать на Дальнем Берегу. В своей каюте он сидел над какими-то чертежами, эскизами, расчетами.
Женя страдала. И не только из-за разрыва с Алешей, но еще из-за того, что не могла разобраться в самой себе. Федор занимал в ее мыслях все больше места. Но почему же она так вспылила, увидев Алешу с Галей? «Прямо собака на сене!» — с ненавистью думала о себе Женя.
И она решила бороться с собой. Старалась избегать Федора и лишь очень редко — не чаще одного раза в день (!) — поднималась к нему на мостик. Большую часть времени она одиноко бродила по палубе.
Когда в кают-компании никого не было, она, закрыв двери, чтобы никому не было слышно, играла на рояле. Даже во время игры Женю все время преследовала мысль, что она должна чем-то особенным помочь Алешиному проекту. Критика проекта на технической конференции была очень серьезной. Трубы, несметное их число! Понадобятся заводы-автоматы — автоматически работающие трубопрокатные станы.
Что-то играя, постепенно увлекаясь, Женя представляла себе металлургический завод. «Руда поднимается в доменную печь, течет искрящийся ручеек расплавленного металла, наполняется ковш. Золотым, феерическим потоком выливается ковш в мартеновскую печь. Из этой печи ослепительная жидкая сталь наполняет изложницы. Слитки остывают, становятся малиновыми, потом бурыми. Их доставляют в другой цех. И там слитки снова надо нагреть… Почему снова? Почему снова?» — повторяла мысленно Женя и, как бы воспроизводя этот вопрос, пальцы ее дважды проиграли сложный пассаж. Женя взяла звучный аккорд и задумалась. «Сначала охладят слитки, а потом нагревают добела, чтобы они светились, как продолговатые солнца… нагревают для того, чтобы легче было мять раскаленный металл, с огромным усилием давить его между валками, вытягивать, превращать в трубу». Левая рука Жени пробежала по клавишам. Казалось, где-то в глубине рокотали могучие раскаты. «Если стремиться автоматизировать до конца, нужно соединить процессы в непрерывную цепь. Но зачем же повторять нагревы и охлаждения, зачем жидкий металл, который легко заставить принять форму трубы, превращать в твердый, чтобы потом так трудиться над ним?»
Женя рассмеялась. Кажется, она «изобрела» литье труб? Рояль ответил ее мыслям веселым напевом.
«Литье труб! Как это сложно!.. Формовать, отливать, выбивать опоки… Может быть, отливать центробежным способом? Но где же тут непрерывность? В центробежную машину надо залить металл, потом, когда он остынет, остановить машину, вынуть трубу и готовить машину для новой заливки. Это не лучше прокатки».
Женя еще ничего не придумала. Она никогда в жизни не изобретала и меньше всего предполагала, что может изобретать. Но сейчас, как ей казалось, это было необходимо для выхода из тупика в отношениях между Федором, ею и Алексеем. Ей казалось, что если она придумает что-то значительное, все встанет на место и тогда будет легко и радостно. Она страстно хотела решить проблему автоматического производства труб. Сначала ее занимала мысль только об аппаратуре автоматического управления уже существующими печами и трубопрокатными станами, но почему-то она снова подумала о двойном нагреве. Ей, человеку совсем другой специальности, как это часто бывает, нелепость двойного нагрева бросилась в глаза. Ей казалось возможным решить задачу по-другому, но как, она пока еще не знала. В голове ее бродили неясные мысли.
Эти мысли всецело захватили Женю. Два дня она ходила по кораблю сама не своя. В памятный для нее час она остановилась у реллингов, перегнулась через них, смотря вниз, на лед. Прямо под ней работал водоотлив. Из маленького окошечка в борту корабля вырывалась струя воды. Женя смотрела на нее, и она казалась ей закрученной. Вот так же изображают струю воды в витринах магазинов, заставляя крутиться стеклянную палочку с винтовой нарезкой на ней. Палочка крутится, а кажется, что прозрачная жидкость падает вниз. Струя касалась льда все в одном и том же месте. Ведь корабль был зажат льдом и дрейфовал. Струя падала на лед и там намерзала бесформенным наплывом.
Женя подумала о том, что каждая капелька воды, вылетая из окошечка, мчится по спирали, для того чтобы замерзнуть внизу. А будь мороз посильнее, она, быть может, замерзла бы на лету. И вдруг Женю словно полоснула неожиданная мысль. «А если заставить ее замерзнуть на лету, сильным охлаждением заставить? Замерзшая сосулька, если ее с нужной скоростью отводить, будет непрерывно удлиняться! Половина струи будет жидкая, а ровно на половине она будет застывать». Ведь это же и есть непрерывность, о которой она мечтала!