Женя подумала, что играет плохо, но в это время накренилась кают-компания. Слушатели начали тесниться к выходу. Женя прикусила губу. Глаза ее наполнились слезами. «Корабль тонет», — решила она.
— Играй, девочка, — сказал в иллюминатор дядя Саша.
Женя приняла его слова как приказ и продолжала играть. Ей было страшно, но гордость не позволяла ей выказать страх. В буфете за переборкой что-то звякнуло, разбилось. Потом все вокруг заскрипело. Женя осталась одна в кают-компании, но мужественно продолжала играть, уверенная, что уже спускают спасательные шлюпки, и ветер ревет в снастях, и волны с грохотом бьют в накренившийся борт…
Через открытые иллюминаторы на палубе слышны были могучие аккорды прелюда Рахманинова.
В кают-компанию вбежал Алеша. Он остановился в изумлении перед Женей. Что-то в ее бледном одухотворенном лице поразило его.
— Мы тонем, да, Алеша? — спросила она сквозь слезы, не прекращая игры.
Тогда Алеша понял, какой подвиг, по существу говоря, совершала эта маленькая пианистка.
— Ты… — взволнованно начал он, — ты как герой, — и он неожиданно для себя чмокнул Женю не то в нос, не то в глаз. — Корабль гибнет, только не наш. Пойдем, — и он потащил ее на палубу.
Ветер обрушился на них, лица сразу стали мокрыми от брызг. Корабль валяло с боку на бок. Он шел теперь не поперек, а вдоль волны. Ребята стояли у реллингов, указывая руками вдаль.
— Корабль на горизонте. Он гибнет! — крикнул Федя.
Пожалуй, это походило на правду. Вдали, над зубцами волн, похожая на маятник заброшенного сюда метронома, из стороны в сторону качалась одинокая мачта. Корпуса судна не было видно.
— Он передавал «SOS»? — в ужасе спросила Жекя.
— Нет… мы слышали его передачу, но он прекратил ее, как только принял наш запрос, — сказал Алеша. — Мы идем к нему на выручку, а он… видишь, пытается уйти…
— Неужели он хочет бежать от нас, скрыться?
— Мы находимся в советских территориальных водах, — многозначительно заметил Алеша.
Неизвестный корабль действительно старался скрыться от «Лейтенанта Седова», но, видимо, с рулевым управлением у него было неладно. Он никак не мог встать против волны. Расстояние между кораблями все уменьшалось.
Узнав о необычайной гонке, Витя, кое-как пересилив себя, тоже выбрался на палубу. Остальные ребята, увлеченные погоней, совсем забыли про качку.
— Почему он уходит? Почему хочет скрыться? Чей это корабль?
Федя сбегал на капитанский мостик и посмотрел оттуда в бинокль.
— Флага нет, — сообщил он ребятам, вернувшись.
Уйти беглецу от «Лейтенанта Седова» было невозможно. У ледокольного корабля, рассчитанного на борьбу со льдами, была куда более сильная машина. И меньше чем через час корабли сошлись в море. Маленькое невзрачное судно уже не пыталось скрыться. Труба и палубные надстройки у него были расположены ближе к корме, как у лесовозов, трюм которых рассчитан на длинные бревна. На носу судна латинскими буквами было написано: «Мони».
— Деньги, — перевел Федя.
— Откуда ты знаешь английский язык? — кисло спросил Витя.
— Федя свободно говорит по-английски, — вместо Феди ответил стоявший с ребятами дядя Саша. — Он выучился на острове. Родители его так хотели… И он дал мне много очков вперед. Ну как, переводчик, не побоишься в шлюпку сесть?
Федя с упреком посмотрел на дядю Сашу, но тот, смеясь, обнял мальчика за плечи и повел с собой.
На штормовую волну спускали шлюпку.
— Она сейчас перевернется, — шептала Женя, зажмурившись.
Галя с бьющимся сердцем наблюдала, как шлюпка ударилась о гребень, подскочила, потом повисла в воздухе, снова ударилась о воду. Галя гордилась Федей, своим товарищем. Он крепко, обеими руками держался за борт шлюпки, напряженный, сосредоточенный. По сравнению с матросами он казался совсем маленьким. Рядом с ним сидели дядя Саша и старпом.
— Винтовку взял, — заметил Витя. — Тогда уж лучше меня надо было, а не Федьку…
— Витя, как тебе не стыдно! Ты не так уж хорошо знаешь английский язык, — укоризненно сказала ему сестра.
— Ерунда! Зато стрелять умею. Медведица знает, как…
Шлюпка подошла к самому борту «Мони». Иностранные моряки покорно сбросили штормтрап. Федя видел, как он то погружался нижними ступеньками в воду, то пролетал мимо борта шлюпки, взвиваясь кверху. Первым за ступеньки ухватился старпом и ловко, как акробат, «на лету» вскочив на лестницу, полез по ней.
— Теперь ты, — скомандовал Феде дядя Саша.
У мальчика сжалось сердце. Он никогда в жизни не пробовал в такое волнение взбираться по штормтрапу. Ведь он пока только мечтал стать моряком, а жил-то всегда на острове.
Федя не боялся упасть в воду и утонуть, — это ему не приходило в голову. Он просто не хотел показаться морякам неуклюжим или трусливым.
Дядя Саша видел, что его питомец один раз уже пропустил пронесшиеся мимо него скользкие ступеньки. Выждав момент, когда штормтрап пролетал мимо шлюпки в следующий раз, он легонько подтолкнул мальчика. Федя рванулся вперед, ухватил мокрую ступеньку и… повис в воздухе. Он хотел поймать ногой другую ступеньку, но не мог. Кто-то схватил его ногу и поставил ее на перекладину. Конечно, это был дядя Саша.
Федя, взволнованный и смущенный, выбрался на палубу.
«Грязная», — подумал он, оглядываясь.
На него смотрели хмурые, небритые лица чужих моряков. Федя приосанился. Над поручнями показалась голова дяди Саши, и Федя сразу заметил его аккуратно расчесанную бороду. «В шлюпке успел», — подумал мальчик. Полярник перепрыгнул через реллинги и, широко расставив ноги, прочно встал на кренящуюся палубу.
— Мистер кэптэн? — вопросительно сказал он, обводя взглядом одинаково одетых в мокрые макинтоши моряков. — Толмедж, — указал он рукой на Федю.
— Как поживаете, сэр? — выступил вперед один из моряков. — Наш капитан просит извинить его. В шторм он всегда читает библию. Он просил также напомнить вам, что мы не просили помощи. Федя перевел. Дядя Саша и сам все понял.
— Вы в советских территориальных водах, — заметил он.
— Мы очень сожалеем, сэр. Наше рулевое управление повреждено. Шторм затащил нас в эти проклятые воды…
Федя гневно взглянул на наглого моряка. Тот осклабился:
— Ветер, сэр. Переведите, бой, что виной всему ветер.
— Переведи, Федя, что ветер все последние дни был северный и северо-восточный, а никак не западный.
Моряк развел руками:
— Проклятый ветер, сэр! Никогда не знаешь, откуда он дует.
— Мы знаем, — ответил дядя Саша.
— Судовые документы, — потребовал старпом.
— Капитан не может вас принять. Как я уже сказал, он читает библию…
— Судовые документы, а не библию! Живо! И откройте трюмы, — скомандовал старпом. — Мы осмотрим их.
Повелительный тон советского моряка, казавшегося богатырем рядом со щуплым иностранцем, произвел на того впечатление. Но он все же пробовал сопротивляться:
— Да, сэр… Но… открывать люки в такой шторм небезопасно. Я ведь только помощник капитана. Право, я не знаю, как сочтет нужным наш капитан. Трюм может залить водой. Я не могу взять на себя такую ответственность…
— Ответственность за судно теперь несу я, — спокойно сказал помор, смотря иностранному моряку в лицо холодными, прищуренными глазами.
— Мы подчиняемся, сэр, — сразу сменил иностранец тон. — Мы всего-навсего норвежское рыболовное судно… нас занесло сюда штормом… мы склонны рассматривать ваше вмешательство как гостеприимство и заранее благодарим вас. Если вы приказываете, сэр, мы откроем люки.
— Александр Григорьевич, вы осмотрите с Федей трюмы, а я отвлеку мистера кэптэна от богоугодных дел. Переводчика не надо, на морском изъяснимся. Приму команду, а потом возьмем буксир с «Лейтенанта Седова».
Помощник капитана «Мони» повел дядю Сашу с Федей к трюму.
Корабль нещадно валяло. На всей его палубе, казалось, не было уголка, куда не доставали бы волны. Вода мчалась по палубе от одного борта к другому, сливалась в море через низкий борт, и тут же судно зачерпывало не меньшую порцию воды.