— Да, собирался — пока не услышал рассказ доктора Карпентера. Но теперь я так же, как и он, хочу как можно скорее попасть на станцию, сэр. Посмотрю, есть ли нужда в срочной проверке рулей, если нет, мы разберемся с этим уже в пути.
— Что ж, это ваш корабль, — согласился Гарви. — Кстати, где вы поселите доктора Карпентера?
— Можно втиснуть койку в каюту старшего помощника стармеха, Свенсон улыбнулся мне. — Я уже приказал отнести туда ваш чемодан.
— И как вам замок? Надежный, правда? — поинтересовался я. К его чести, он слегка покраснел.
— Впервые в жизни увидел на чемодане замок с шифром, — признался он.
— Именно это, как и то, что мы не сумели его открыть, сделало нас с адмиралом такими подозрительными. Мне понадобится кое-что обсудить с адмиралом Гарви, так что я прямо сейчас провожу вас в каюту. Обед сегодня в восемь вечера. — Спасибо, но я, пожалуй, обойдусь без обеда.
— Могу вас заверить, улыбнулся Свенсон, — что на «Дельфине» еще никто не страдал от морской болезни.
— И все же я предпочитаю поспать. Я не смыкал глаз почти трое суток, а последние пятьдесят часов без перерыва провел в дороге. Я просто устал, вот и все.
— Дальняя у вас была дорога, — снова улыбнулся Свенсон. Улыбка вообще почти не сходила у него с лица, и, по всей видимости, находились лопухи, принимавшие ее за чистую монету. — И где же вы были пятьдесят часов назад, доктор?
— В Антарктике.
Адмирал Гарви взглянул на меня с видом оскорбленного аристократа, но тем дело и ограничилось.
Глава 2
Я проснулся все еще вялым и сонным, такое состояние обычно испытываешь, когда слишком много проспишь. Мои часы показывали девять тридцать, я решил, что это уже утро, значит, я отключился на пятнадцать часов. В каюте было темно. Я встал, пошарил в поисках выключателя, зажег свет и осмотрелся. Ни Хансена, ни старшего механика не было, они, очевидно, вернулись в каюту после того, как я уснул, а ушли, когда я еще не проснулся.
Я прислушался. Вокруг, как мне показалось, царила полная тишина, я не смог уловить никаких признаков того, что мы движемся. Безмолвие и покой прямо как в спальне у меня дома. Так что же случилось? Что нас задержало? О Господи, что помешало нам отправиться в путь? Вчера вечером я мог бы поклясться, что коммандер Свенсон не меньше меня горит желанием поскорее добраться до цели.
Я на скорую руку ополоснулся в умывальнике пульмановского типа, закрыл глаза на необходимость побриться, надел рубашку, брюки, обулся и вышел из каюты. Неподалеку, по правому борту, виднелась дверь. Я прошел туда, заглянул внутрь. Вне всякого сомнения, это была офицерская кают-компания, а один из офицеров даже сидел еще за завтраком. Он неторопливо подбирал с огромного блюда бифштекс, яйца, жареную картошку, лениво поглядывая на картинки в журнале, тщательно все это пережевывал и производил впечатление человека, который наслаждается жизнью во всей ее полноте. Он был примерно моего возраста, крупный, склонный к полноте — как я потом установил, это было характерно для всех членов команды, питавшихся сытно и калорийно, а занимавшихся физическими упражнениями мало и редко. Темные, коротко остриженные волосы тронуты на висках сединой, лицо умное, жизнерадостное.
Заметив меня, он встал, протянул руку.
— Доктор Карпентер, если не ошибаюсь? Рад приветствовать вас в нашей кают-компании. Моя фамилия Бенсон. Присаживайтесь, присаживайтесь.
Я торопливо поздоровался и тут же спросил:
— В чем дело? Почему мы задерживаемся? Почему еще не отплыли?
— В этом-то вся и беда, — печально заметил Бенсон. — В наши дни только и слышишь: скорее, скорее, скорее. И к чему это приводит? Я вам так скажу...
— Извините меня, мне надо встретиться с капитаном... — Я повернулся, чтобы уйти, но он положил мне руку на плечо.
— Не волнуйтесь, доктор Карпентер. Мы уже в море. Так что присаживайтесь.
— Уже в море? Плывем? Я ничего не ощущаю.
— Вы и не можете ничего ощутить на глубине трехсот футов. Или даже четырехсот. Что касается меня, — дружелюбно добавил он, — то я не интересуюсь такими мелочами. Пусть этим занимаются инженеры.
— Инженеры?
— Ну, капитан, стармех, другие специалисты, — он сделал неопределенный жест, показывая, как широк круг людей, которых он назвал «инженерами». -Вы, наверное, проголодались?
— А Клайд мы уже прошли?
— Если Клайд тянется не слишком далеко на север от Шотландии, то да, прошли.
— И вернулись обратно? Бенсон заулыбался:
— Ко времени последней ориентации мы уже порядком заплыли в Норвежское море и находились примерно на широте Бергена.
— А это все еще утро вторника? Не знаю, какой у меня был вид, но чувствовал я себя дурак дураком.
— Это все еще утро вторника, — засмеялся Бенсон. — И если вы сумеете прикинуть, с какой скоростью мы движемся последние пятнадцать часов, то мы вас очень просим хранить эти данные в секрете... — он откинулся на спинку стула и повысил голос: — Генри!
Откуда-то, видимо, из буфетной, появился стюард в белой куртке, долговязая, тощая личность со смуглой кожей и длинным мрачным лицом страдающего животом спаниеля. Он взглянул на Бенсона и многозначительно произнес:
— Еще одну порцию картошки, док?
— Вы прекрасно знаете, что я никогда не беру добавку этой углеводной жвачки, — с достоинством возразил Бенсон. — Во всяком случае, на завтрак.
Генри, это доктор Карпентер.
— Здрасте, — приветливо отозвался Генри.
— Завтрак, Генри, — потребовал Бенсон. — И запомните: доктор Карпентер — англичанин. Постарайтесь, чтобы у него не осталось неприятных воспоминаний о кормежке в Военно-морских силах США.
— Если кому-то у нас на корабле не нравится готовка, — помрачнел Генри, — то он здорово это скрывает... Завтрак. В комплекте. Один момент!
— Ради Бога, не надо в комплекте, — вмешался я. — Есть вещи, которых мы, выродившиеся британцы, не в состоянии вынести прямо с утра. Одна из таких вещей — жареная картошка. Стюард согласно кивнул и удалился. Я сказал:
— Итак, насколько я понял, вы — доктор Бенсон.
— Штатный медицинский офицер на борту «Дельфина» собственной персоной, кивнул он. — Кстати, приглашение еще одного опытного специалиста ставит под сомнение мою профессиональную репутацию.
— Я здесь только пассажир. И не собираюсь ни с кем конкурировать.
— Знаю, знаю, — откликнулся он. Слишком торопливо.
Достаточно торопливо, чтобы я мог сообразить: к этому приложил руку Свенсон. Видимо, он попросил своих офицеров не докучать доктору Карпентеру излишним любопытством. Я снова подумал о том, как поведет себя Свенсон, если мы сумеем добраться до станции «Зебра» и суровая реальность разоблачит меня как весьма изобретательного лжеца.
Тем временем Бенсон, улыбаясь, продолжал:
— Здесь и одному-то врачу делать почти нечего, а уж двоим и подавно. — Значит, перетруждаться не приходится? Вопрос был явно излишним: уже то, как он лениво благодушествовал за завтраком, говорило само за себя.
— Перетруждаться! У меня каждый день установлены приемные часы так хоть бы кто-нибудь появился! Разве что когда мы прибываем в порт после длительного плавания — тут на следующее утро кое у кого побаливает головка.
Моя основная работа, на ней я специализируюсь, — это контроль за уровнем радиации и загрязнением воздуха. На старинных субмаринах уже через несколько часов плавания под водой нечем было дышать, а мы сейчас, если понадобится, можем прекрасно там жить месяцами, — он ухмыльнулся. — Словом, работенка у меня не бей лежачего. Каждый член экипажа снабжен дозиметром, и мы периодически контролируем получаемую дозу радиации. К слову, она куда меньше, чем вы наберете на пляже в не слишком пасмурный день. А с воздухом еще меньше проблем. Углекислый газ и окись углерода — вот единственное, что нас заботит. У нас есть специальная очистная система, которая абсорбирует выдыхаемую углекислоту и выбрасывает ее в море. Что касается окиси углерода, то ее содержание в воздухе можно свести практически к нулю, если запретить курение, но нам вовсе не улыбается вызвать мятеж на глубине трехсот футов, поэтому мы просто сжигаем ее в специальной печи, превращая в углекислоту, а затем она уже выбрасывается обычным путем в море. В общем это все меня не тревожит, у меня прекрасный техник, который содержит все эти механизмы в отличном состоянии... — он вздохнул. — У меня здесь такая операционная, доктор Карпентер, что вы позавидуете. Стол для хирургических операций, зубоврачебное кресло, множество аппаратуры самого различного назначения а самой серьезной травмой, которую мне пришлось лечить за последнее время, ожег между пальцами от сигареты: наш кок заснул на лекции.