Проходя мимо люка в механический отсек, он сумел уронить туда небольшой сверточек со своей адской смесью. Но кое-что не учел: его игрушка упала на пропитанную смазкой теплоизоляционную обшивку корпуса турбогенератора по правому борту, и от сильного огня эта обшивка загорелась.
Свенсон пронзил Джолли угрюмым взглядом, повернулся ко мне и покачал головой.
— Тут что-то не сходится, доктор Карпентер. Этот вызов к больному, это же случайность. А Джолли — не тот человек, чтобы полагаться на случай.
— Он и не полагался, — подтвердил я. — Ни в коем случае! В медпункте, в холодильнике, я припрятал прекрасную улику для суда. Кусочек алюминиевой фольги с прекрасными отпечатками пальцев доктора Джолли. На фольге осталось и немного мази. Эту фольгу Джолли наложил на обожженную руку Болтона, а потом сверху все забинтовал. Он сделал это ночью, когда ввел Болтону обезболивающее, потому что тот сильно мучился. Но перед тем как нанести мазь на фольгу, Джолли подсыпал туда кое-что еще: хлористый натрий, то есть самую обыкновенную соль. Джолли знал, что обезболивающее будет действовать три или четыре часа, он также знал, что к тому времени, как Болтон придет в себя, мазь под действием температуры тела растает, и соль попадет на обожженное место. Он знал, что, придя в себя, Болтон станет кричать от боли. Вы только представьте себе: почти вся рука обожжена, там и кожи-то почти не осталось и на живое мясо попадает соль!.. Когда вскоре после этого Болтон умер он умер от болевого шока. А наш лекарь... Какой он добрый, какой заботливый, правда?..
Вот и все, что касается Джолли. Кстати, неправда, что он героически вел себя во время пожара, он, как и все мы, просто старался спастись и выжить.
Но действовал похитрее. Когда он в первый раз попал в машинное отделение, там было слишком жарко и неуютно на его вкус, тогда он просто лег на палубу и позволил вытащить себя в носовые отсеки, где воздух был посвежее. А потом...
— Он оказался без маски, — возразил Хансен. .
— Да он просто сбросил ее! Вы ведь сможете задержать дыхание на десять-пятнадцать секунд, а он что — хуже? А потом он начал демонстрировать свое геройство — когда в машинном отделении условия стали получше, а в других отсеках, наоборот, гораздо хуже.
Кроме того, отправляясь в машинное отделение, он мог получить кислородный прибор. Так что Джолли, в отличие от нас, почти всю ночь дышал чистым воздухом. Он не против обречь кого-то на страшную смерть, но сам не расположен страдать ни в малейшей степени. Он сделает все. чтобы избежать неудобств, не так ли, Джолли? На этот раз он промолчал.
— Где пленка, Джолли?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — тихим и ровным голосом произнес он. Клянусь Богом, мои руки чисты.
— А как насчет отпечатков пальцев на фольге со следами соли?
— Любой врач может допустить оплошность.
— О Господи! Оплошность!.. Так где же она, Джолли? Где пленка?
— Ради Бога, оставьте меня в покое, — устало откликнулся он.
— Что ж, теперь ваша очередь действовать, — я повернулся к Свенсону. У вас найдется безопасное место, где можно запереть эту личность?
— Конечно, найдется, — угрюмо отозвался Свенсон. — Я сам его туда отведу...
— Никто никого никуда не отведет, — произнес Киннерд.
Он смотрел прямо на меня, но мне было наплевать, как именно он смотрел.
Мне было наплевать и на то, что он держал в руке очень неприятную штуку: грозно отсвечивающий «люгер». Он держал пистолет твердо, как привычное орудие производства, и дуло было нацелено точно мне между глаз.
Глава 13
— Ах, этот умненький-разумненький Карпентер! Ах, этот грозный охотник за шпионами! — с ироническим пафосом продекламировал Джолли. — Увы, фортуна бойца переменчива, так-то, старина. Но вам не стоит очень уж удивляться. Вы не раскопали ничего действительно стоящего, но наверняка сообразили, что и в подметки своему противнику не годитесь. Только, пожалуйста, без глупостей.
Киннерд один из лучших стрелков, каких мне когда-либо доводилось встречать.
Кроме того, вы можете оценить, как удачно он устроился в стратегическом плане: практически каждый в этой комнате у него на мушке.
Джолли осторожно погладил носовым платком все еще кровоточащий рот, встал, подошел ко мне сзади и быстро ощупал руками мою одежду.
— Нет, вы только подумайте! — сказал он. — Даже не прихватил с собой пистолет! Вы действительно не готовы к настоящей борьбе, Карпентер.
Повернитесь-ка так, чтобы стоять спиной к Киннерду, хорошо?
Я повернулся кругом. Он благожелательно улыбнулся и дважды изо всей силы ударил меня по лицу: один раз правой, а второй раз левой рукой. Я пошатнулся, но не упал. Во рту появился солоноватый привкус крови.
— Не могу это назвать достойной сожаления вспышкой гнева, удовлетворенно отметил Джолли. — Я сделал это умышленно, с заранее обдуманным намерением. И с огромным удовольствием!
— Значит, убийца — это Киннерд, — медленно, с трудом произнес я. Значит, это он — человек с пистолетом?
— Я бы не хотел приписывать все заслуги себе, приятель, скромно отозвался Киннерд. — Скажем так: мы все делим пополам.
— Это вы ходили с пеленгатором на поиски капсулы, — кивнул я. Оттого-то и лицо у вас так сильно обморожено.
— Чуть не заплутал, — признался Киннерд. — Боялся уже, что никогда не отыщу эту проклятую станцию.
— Джолли и Киннерд, — удивленно произнес Джереми. — Джолли и Киннерд...
Своих товарищей! Вы двое подло прикончили...
— Ну-ка потише! — скомандовал Джолли. — Киннерд, не стоит больше отвечать на вопросы. Пока Карпентер здесь, я не собираюсь распространяться насчет своих методов работы и подробно объяснять, какой я умный и хитрый.
Как вы заметили, Карпентер, я человек действия... Коммандер Свенсон, вот телефон, позвоните в центральный пост и передайте приказ немедленно всплыть и направиться к северу.
— Слишком много на себя берете, Джолли, — невозмутимо ответил Свенсон.
— Вам не удастся похитить целую подводную лодку.
— Киннерд, — сказал Джолли, — прицелься в живот Хассарду. Когда я досчитаю до пяти, нажимай на спуск. Раз, два, три...
Свенсон приподнял руки, признавая поражение, подошел к телефону, висевшему на стене, отдал необходимые распоряжения, повесил трубку и встал рядом со мной. На его обращенном ко мне лице я не мог прочесть ни уважения, ни восторга. Я окинул взглядом всех собравшихся в кают-компании: Джолли, Хансен и Ролингс стояли, Забринский сидел в сторонке, номер газеты лежал теперь у него на коленях, все остальные сидели вокруг стола, Киннерд отдельно от всех, по-прежнему держа в руке пистолет. Причем держал он его твердо, уверенно. Похоже, никто не собирался совершать героические поступки.
Практически все были слишком удивлены и потрясены, чтобы решиться на какие-то серьезные действия.
— Похитить ядерную субмарину было бы очень интересно, коммандер Свенсон, да и наверняка очень выгодно, — заметил Джолли. — Но я хорошо знаю свой потолок. Нет, старина, мы просто расстанемся с вами. В нескольких милях отсюда дрейфует военный корабль с вертолетом на палубе. Через некоторое время, коммандер, вы отправите на определенной частоте радиограмму с указанием своего положения, и вертолет нас заберет. И даже если ваши поврежденные машины разовьют полную мощность, я бы не советовал вам преследовать тот корабль и пытаться торпедировать его или что-то в этом роде. Это было бы весьма романтично, но, наверно, все же не стоит брать на себя ответственность за начало третьей мировой войны. Да и потом, вы просто его не догоните. Вы его даже не увидите, коммандер, а если и увидите, это тоже не играет никакой роли: на нем нет опознавательных знаков о государственной принадлежности.