— Капитан тебя отпустил? — спросил он.
— Да.
Коля был достаточно тактичен, чтобы не задавать других вопросов типа: «Почему ты не сказал своим товарищам, что работал следователем? Почему ты сейчас им не работаешь? Что тебе удалось выяснить о смерти девушки?» Вместо этого он весело сказал:
— Вот и хорошо. Значит, можешь помочь мне.
Он протянул Аркадию японские электронные часы в корпусе из пластмассы.
— Нажмешь на верхнюю кнопку — осветится датчик.
— Зачем тебе все это? — спросил Аркадий.
— Чтоб мозги не застоялись. Ты готов?
— Готов.
Коля приник к окуляру секстанта, направив его на Луну, и стал передвигать рычажок указателя по дуге. Как он однажды объяснил Аркадию, секстант прост и сложен одновременно. Пара зеркал, установленных на дуге, улавливали склонение Луны по отношению к горизонту, а шкала дуги фиксировала градус склонения в каждый данный момент.
— Время?
— Десять часов пятнадцать минут и тридцать одна секунда.
Еще пионером Аркадий попытался однажды рассчитать курс корабля по звездам. Ему пришлось прибегнуть к помощи многочисленных навигационных справочников, таблицам расчета отражения звезд, морским картам. Коля же все расчеты проделывал в уме.
— Сколько же справочников тебе пришлось выучить наизусть? — спросил Аркадий.
— Мне хватает Солнца, Луны и Большой Медведицы.
Аркадий поднял голову. Звезды в вышине сияли невообразимо ярко, каждая, казалось, имела собственный оттенок.
— А вот и Малая Медведица. — Аркадий смотрел прямо вверх над собой.
— Ты ее всегда увидишь там, — сказал Коля. — На этой широте она всегда будет прямо над нами.
Коля погрузился в расчеты, его глаза приняли отсутствующее выражение, в них светилось что-то, похожее на счастье. Сейчас, подумал Аркадий, он высчитывает степень отражения Луны с учетом параллакса и склонения светила.
— Мозги сломаешь, — предупредил Аркадий.
— Это не труднее, чем играть в шахматы вслепую, — улыбнулся Коля. Оказывается, он мог думать и говорить одновременно.
— А ты не задумывался, что в основу конструкции секстанта заложена теория, что Солнце вращается вокруг Земли?
Коля на секунду задумался.
— Ну так что же? Он ведь работает, не то что другие приборы.
Установив склонение, Коля начал пролистывать в уме свои таблицы расчетов. Этому занятию мог предаваться только фанатик своего дела, так же как и высматривать китов в темноте. Впрочем, полной темноты не было — лунный свет падал на волны. Море, казалось, дышало глубоко и часто.
Первые месяцы в море Аркадий частенько выходил на палубу и долго выглядывал в волнах дельфинов, морских львов и китов — просто так, из любопытства. Ему казалось, что он растворяется в море, находит там спасение. Потом он понял, что жизнь любого существа в море подчинена какой-то цели. А у него этой цели не было.
Он снова взглянул на Малую Медведицу, на ее длинный хвост, увенчанный Полярной звездой. В русском предании говорится, что Полярная звезда — это злая собака, прикованная к хвосту Малой Медведицы железной цепью. Когда эта цепь порвется, наступит конец света.
— Ты не рассердишься, Коля, если я спрошу, что ты, ботаник, ищешь за сотни километров от земли?
— Земля-то как раз рядом — всего сотня кабельтовых до дна. Кстати, суши здесь с каждым годом все больше и больше. Алеутские острова еще не сформированы, все наращиваются.
— Перспективно мыслишь. — Аркадий чувствовал, что Коля взволнован — он всегда волновался, когда у Аркадия было плохое настроение.
— А ты не прикидывал, во что нам обходятся «инвалиды»? — Коля решил сменить тему. — И сколько мы зарабатываем?
— Ты же вроде за Луной наблюдаешь.
— Одно другому не мешает. Так сколько?
Трудный вопрос. Зарплата на «Полярной звезде» рассчитывалась с учетом коэффициента от 2,55 у капитана до 0,8 у матроса второй статьи. Существовала также северная надбавка в 50% за лов рыбы в полярных водах, 10% — надбавка за каждый год службы, 10% — премия за выполнение плана и 40% — за его перевыполнение. План был здесь богом. Его могли снизить или повысить, когда судно отправлялось в очередной рейс, но обычно повышали, потому что начальству тоже нужны были премиальные. Из долгих дней пути к месту лова вычитывалось штормовое время, вся команда теряла в деньгах, поэтому порой советские корабли шли полным ходом и в шторм и в туман. Как бы то ни было, высчитать зарплату советского рыбака было не легче, чем провести астрономические расчеты.
— У меня, скажем, выходит сотни три в месяц, — ответил Аркадий.
— Недурно. А американцев ты учел?
Дело в том, что, когда американцы присутствовали на борту, режим работы менялся — нормы выработки снижались, бег судна по волнам замедлялся. Таким образом американцам демонстрировали заботу о человеке на советском производстве.
— Тогда в среднем выходит где-то двести семьдесят пять.
— Именно в среднем. У матроса первой статьи — триста сорок. У тебя — двести семьдесят пять. А у первого помощника вроде Волового — четыреста семьдесят пять.
— Интересно, — сказал Аркадий. Его развеселил неожиданный поворот в беседе. Коля подмигнул ему с видом заправского жонглера, просящего подбросить еще один шарик к имеющемуся уже десятку.
— В рыболовном флоте у нас почти двадцать тысяч судов и на каждом сидит политработник, так? Если каждый из них в среднем получает четыреста рублей в месяц, значит, мы тратим на этих никому не нужных «инвалидов» восемь миллионов в год. А если посчитать по всему Советскому Союзу — я ведь взял только рыболовный флот…
— Вы на рыболовный флот пришли рыбу ловить или арифметикой заниматься, товарищ Мер?
Воловой выступил из темноты. Его потертый китель при лунном свете лоснился еще больше. Аркадий понял, что он следил за ним с порога капитанской каюты. Коля, как всегда при встрече с первым помощником, отвел глаза.
Воловой протянул руку и схватил секстант.
— Это что такое?
— Это мое, — ответил Коля, — я наблюдал за Луной.
Воловой подозрительно покосился на Луну.
— А зачем?
— Хочу определить, где мы находимся.
— Ваше дело рыбу чистить. Зачем вам знать, где мы находимся?