— В последнее время ты слишком поникшая. Что-то случилось? Обычно я такой бываю, когда с девушкой ссорюсь. Она продолжает намекать на свадьбу, а я совсем не готов к такому! — Сону быстро переметнулся от Им к своей проблеме, и Кан шутливо закатил глаза и отвернулся.
Даниэль подпёр подбородок ладонью и снова уставился на девушку. Им смутилась и почувствовала, как начинает гореть всё её лицо.
— Мы расстались, — тихо ответила Им и вздохнула.
Прошло всего-навсего две недели, всем может быть понятно, что Ханыль вряд ли отделалась от тяжелого чувства внутри, щемящем сердце. Но ничего с этим не поделаешь. Она медленно смиряется с этой мыслью — что они больше не вместе. Что теперь они вообще непонятно кто — ни знакомые, ни друзья, ни возлюбленные. Кто они теперь?
Ханыль слегка улыбается Сону и понимает, что скучает по Минхёну немного, когда остаётся одна и мысли съедают всё. Но, а так, она пережила. Переживёт. Самое главное — он жив и здоров, пройдёт время — и у них всё будет, как раньше. Как у лучших друзей. Хван ведь понимающий, всё хорошо.
Он заметно сбился с мыслей и не знал: посочувствовать ли или просто промолчать. Становилось неловко, и Даниэль решил немного разрядить обстановку.
— Сону, покажешь мне, где у вас здесь уборная? — Он опешил и быстро соскочил, хватая друга за плечо и выбегая из кабинета.
Ханыль была благодарна Даниэлю за то, что он увёл Она из офиса. Видимо, он понял, что сейчас лучше немного помолчать и побыть врознь, иначе они так и будут туго молчать и избегать встречных взглядов. Как странно внутри становится, когда Им понимает, что Даниэль понял всё без слов и без многозначительных взглядов с её стороны. И как тепло, когда у Ханыль сходит краснота с лица и остаётся естественный розоватый оттенок на щеках.
Её глаза на пару секунд засияли, когда она вспоминает долгие взгляды Кана на себе. Она словно снова чувствует их, несмотря на его отсутствие в кабинете. Осенний ветер пробивается с новой силой в офис и тормошит взбудораженную девушку. Как оказалось, даже в двадцать восемь лет можно ощутить это щекочущее ощущение в душе после разрушающей бури.
Девушка встряхнула головой и аккуратно нанесла блеск на губы, чтобы они не казались такими сухими и безжизненными. Что бы то ни было, а выглядеть привлекательно никто не запрещал. Тем более, отношения больше не сковывают её. Сейчас она свободна и вольна делать всё, что захочется. Правда совесть где-то там в закоулке ворчит и шепчет о том, что неправильно — нужно страдать ещё больше и дольше, нужно уволиться с работы и погрузиться в эту депрессию до конца своей жизни.
Но Ханыль внезапно ловит себя на мысли, что нельзя. Нельзя больше грустить. На это скоро даже времени не будет.
Спустя несколько минут Даниэль вернулся в кабинет, кратко сообщив, что Сону задержался в одном из кабинетов прямо по коридору. Ханыль кивнула и стала убирать за собой со стола. Кан начал помогать девушке и между делом старался хоть как-то незначительно коснуться её. Плечом или рукой — было неважно, потому что это всё было прикосновением.
Кану очень понравилось, как ведёт себя сейчас девушка. Она так старается казаться невозмутимой и неприкосновенной, хочет произвести впечатление независимой и сильной девушки, но её еле сдерживаемая счастливая ухмылка и пунцовый цвет на щеках выдают с поличным.
Её пальцы подрагивают и с силой сжимают пластиковую грязную посуду. Она так медленно берёт в ладонь свою кружку и пытается отыскать упаковку с растворимым кофе, отчего Даниэль хочет рассмеяться и дальше наблюдать за тем, с какой отточенностью в движениях она заваривает себе напиток.
Очнувшись от транса, Ханыль смотрит на парня и предлагает чашку кофе. Даниэль, что ранее опирался о стол Сону и наблюдал за ней, соглашается и подходит ближе к девушке.
— Обычно, помощник Он не пьёт из этой кружки. Думаю, Ваш друг не будет против, — Им достаёт с верхней полки белую кружку и без сомнений высыпает туда содержимое маленького пакетика.
Даниэль стоит рядом и всеми фибрами души слышит, как громко бьётся сердце девушки и как она прерывисто дышит. Сейчас она такая неспокойная и — Даниэль думает, что добавить, пока в голову словно током не бьёт слово — красивая. Да, Кан подытоживает, что именно сейчас она выглядит безумно красивой.
У неё на коже лица даже и со слоем тонального крема видны покраснения и старые рубцы. Но Кан подмечает, что это всё теперь кажется ему ерундой. Она кажется безупречной с её огромным старанием держать себя в руках, с её дрожащими руками, с её бьющимся быстро-быстро сердцем, с её аккуратной одеждой и собранными волосами, с её ярким блеском на губах и стеснительной улыбкой, с её озорством в глазах, с её умением заваривать растворимый кофе (в принципе для этого и мозгов много не надо, но почему-то Даниэлю это начинает нравиться), с её тихими вздохами.
Сейчас она совершенно другая. И кажется Кан знает, что сейчас ему так нравится в ней. Сейчас Ханыль кажется ему абсолютно, полностью поглощённой счастьем. И ей это так идёт — быть счастливой и радостной.
Даниэлю невзначай думается, что он хотел бы видеть её такой всегда.
Сону заходит в кабинет обеспокоенным и загруженным, и это заметно разрушает воцарившуюся идиллию между Ханыль и Даниэлем. Кан забирает с рук девушки кружку с готовым кофе и отходит в сторону, потому что Он хотел сказать что-то срочное, видимо, связанное с работой.
Он подходит ближе и что-то шепчет на ухо Им, а потом делает два шага назад и отворачивается от девушки. Помощник старается избегать вопросительного взгляда Даниэля и нарастающей злости в девушке. Сам помощник не был рад лишь тому, что теперь работы будет в два раза больше. Почему это дело так резко передали отделу Ли вообще непонятно — прокурор Мун всегда оставался в приоритете у начальства, так как доверие в первый месяц работы к Тэёну было никаким.
А после ему стали поручать такие громкие дела один за одним.
Ханыль сначала медлит с ответной реакцией, но потом отдёргивает саму себя от жутких мыслей и срывается с места. Она молча выбегает из кабинета, успев схватить со своего стола только рабочий пропуск и телефон. Им огибает повороты, задевая каждый острый угол, спотыкается и проклинает свои туфли на каблуках, но продолжает бежать.
Она проносится мимо кабинетов, мимо рабочих и прокурора Ли, который только хотел набрать её номер и отправить в участок для первоначального ознакомления с делом. Ханыль с силой толкает входную дверь и вырывается наружу. Её тут же у ворот встречают вспышки камер и репортёры, которые снуют между собой и тычут микрофонами в лица проходящих работников. Она обрывками слышит отдельные слова, но даже они складываются в цельную картину и бьют с каждым разом всё сильнее в грудь девушки.
«… наследник компании»
«Прокомментируйте положение Джи-…»
«Что будет с компанией в будущем?»
«… личное признание!»
Им отталкивает их всех от себя и с трудом пробирается сквозь толпу, чтобы поймать такси и как можно быстрее добраться до центрального полицейского участка. Дорогу туда она знала наизусть. Старшего офицера, чьё имя прозвучало, как начавшем расследование — знает. У них было много проблем вместе по работе, но Им вечно спускала это всё ему с рук, потому что он был хорошим работником.
Её сердце прыгает и бьётся больно о рёбра, сердце словно трещит и с новыми силами проводит через себя заряд электрического тока, который ранит Ханыль снова и снова. Ей хочется сбежать домой и укрыться там от всех бед, но душа требует объяснений. Им хочет сама лично убедиться в том, что всё это — правда. Ведь если выйдет так, что помощник Он не соврал, то девушка встанет перед крайне трудным выбором.
Пока она ехала до места назначения, то успела проиграть в голове все возможные сценарии и окончания этого дела. Во всех вариантах ещё в самом начале для собственного блага Ханыль обязана уволиться и сидеть тихо в своём доме, пока всё не уляжется.