Им ощущает, как кожу обжигают горячие слёзы, что словно огонь. Ей хочется кричать, но она молча прячет эмоции от Сону и желает быстрее приехать в больницу.
Девушку осматривали в течение получаса, пропуская её к врачам вне очереди, из-за чего установленное время других посетителей сбивалось. После она сидела в отделении с остальными ожидающими результатов, а когда легла на койку, то приходилось вечно поправлять сорочку, которую ей выдали на временное пользование.
— Хорошо, спасибо! — Ханыль вскакивает с узкой кровати и оглядывается вокруг. Она могла поклясться, что слышала голос Кана.
Даниэль внезапно подбегает к ней и крепко обнимает, что-то шепча себе под нос. Ханыль не выдерживает и её плечи подрагивают от рыданий. Она закрывает глаза и стирает горячую влагу со своих щёк, но не может сдержаться, потому что истерика накрывает её с головой. Девушка обнимает парня в ответ и чувствует, как он прижимает её ближе к себе, поглаживая по спине и талии, чтобы хоть немного успокоить её, но у самого руки предательски дрожат.
Кан ждал, пока девушка очнётся после того, как впала в кому из-за обильной потери крови и болевого шока. А когда решил навестить Сехуна по приезду в Сеул по его приглашению, то выясняется, что Ханыль очнулась. Даниэль вернулся сразу же, буквально через пару часов. А сейчас прибежал прямо от счастливой Соын, которая родила утром, и от Джинхо, которой осталось подождать ещё пару недель.
— Я люблю тебя, — Ханыль отстраняется, и Даниэль еле отодвигается от неё.
Он смотрит пристально на неё, подносит свои ладони к её лицу и вытирает девичьи слёзы. Потом Кан опускает свой взгляд ниже и усмехается, из-за чего получает лёгкую оплеуху от девушки. Им понемногу перестаёт плакать и вздрагивать от каждого шума, потому что Даниэль сидит рядом с ней — и это чувство самое прекрасное на свете. Кан аккуратно берёт её за руки и осматривает, замечая новые синяки.
У него в голове возникают воспоминания, когда они оба уже попали в подобную ситуацию. Парень подносит её ладони к своим губам и легонько целует, отчего у Им проносится табун мурашек по позвоночнику. Каждое его новое касание губ к её холодной коже отзываются приятной дрожью.
Ханыль дёргает рукой, когда он задевает ещё свежие швы на животе. Даниэль глухо извиняется и натягивает улыбку, хотя Им видит, что ему очень тяжело сдерживать себя и видеть её такой. Он мягко целует её и невесомо водит ладонями по рукам и плечам девушки, словно выпрашивая прощение за то, что не смог уберечь её от этого.
Девушка вновь пострадала и единственное, что остаётся Кану — вымаливать прощение перед ней неизвестно за что и беспомощно глядеть на исчезающие синяки на её коже. Им безмерно ему благодарна хотя бы за то, что он сейчас здесь.
Это её жизнь. Так почему Ханыль позволяла любым другим людям распоряжаться в ней и манипулировать, говорить ей вещи, которые её совсем не касались и стыдить её за то, что она любит и кого? Им украдкой оглядывается назад в прошлое и хочет окунуться в эти ощущения вновь, чтобы сделать всё по-другому — так, как этого хочет она.
Нельзя было продолжать общаться с Ютой — заставила Исыль. Ханыль понимает, что нужно было иметь свою собственную голову на плечах и нести ответственность за все вытекающие последствия. Она этого не делала, а только оправдывалась и принимала чужие обвинения как единственную правду.
Ханыль глубоко дышит, наклоняет голову и опирается о Даниэля. Он переплетает их пальцы и смотрит на то, как это всё смотрится правильно и гармонично. Им улыбается и ощущает, как её сердце залатало все раны и дыры, и теперь оно бьётся с новой силой, и в душе зарождаются новые мечты, новые цели, новая любовь. Они ведут её вперёд, чтобы девушка жила и строила своё счастье с неугасающей надеждой.
Наконец, её прошлое кажется таким далёким. Оно словно заперло двери и больше не зовёт девушку. Будто всё, что с ним было связано, теперь исчезло навсегда и позволяет ей двигаться дальше. Как только Ханыль оправилась после трёхнедельной комы, то Сону любезно поведал ей о судьбе Юты. Накамото убили в тюрьме — выстрел в голову. Кто это сделал и как — неизвестно, а Сону предпочитает умолчать о том, что это тот самый Чонгук.
Ханыль чувствует резкую необходимость в том, чтобы уехать из Сеула на пару дней подальше — в горную местность, к морю или в лес. Не важно. Ей хочется привести мысли в порядок и отдохнуть не только физически, но и душевно. Чтобы вернуться домой полной сил и вдохновения.
Иногда наша жизнь проходит по принципу розжига костра. Человек так старается, чтобы огонь, наконец, появился. И как только он видит результаты своей усердной работы, думает, что это — всё. Что он может расслабиться и спокойно вздохнуть. Но всё с точностью наоборот. С этого момента нужно стараться ещё больше, чтобы сохранить его, подкидывать дополнительных дров, оберегать от дождя и ветра. Жизнь никогда не даст этому огню покоя, и в руках человека — определить его судьбу. Потухнет от также быстро, как зажегся. Или будет гореть так долго и сильно, что согреет человеческую душу.
Им благодарна судьбе за всех, кого она повстречала после двадцати лет, потому что они её невероятное благословение. Они все преподали ей урок — кто-то помог, кто-то ушёл, но все они — часть неизменного прошлого. Это всё нужно принять, но стараться не зацикливаться на этом, потому что будущее может оказаться намного интереснее. Она прижимается к Кану всем телом и ластится об него, словно кошка. Даниэль поглаживает осторожно по её растрёпанным волосам и заглядывает ей в лицо, касаясь пальцем кончика её носа.
Всё закончилось.
И у неё всё хорошо.
***
Как только Ханыль видит знакомые очертания пляжа и вдалеке огромный валун, то тут же останавливает Даниэля и просит вернуться к дороге. У неё на глаза наворачиваются слезы, стоит только ей прислушаться к волнам. Она либо сошла с ума, либо ветер и вправду шепчет, что Джинён здесь — рядом с этим морем; его упокоившаяся душа терпеливо ждёт кого-то на берегу, сминая босыми ступнями горячий влажный песок.
— Давай поедем дальше. Я не хочу тревожить кое-кого, — Кан вопросительно смотрит на девушку, но вновь садится на мотоцикл и заводит мотор.
Её слова утопают в рёве транспорта, и она только рада этому. Воспоминания о Джинёне принадлежат ей, благодаря им он жив в её сердце. Их история должна быть только Ханыль.
— Он заслужил покоя и счастья. Надеюсь, ты нашёл то, чего так долго искал и хотел, — ветер, словно отвечая за Бэ, приятно ласкает оголённую кожу рук.
Им улыбается — так, когда видела Джинёна с пакетами полными курицей и пивом, а в зубах он зажимал бумажник — искренне и счастливо. Бэ был её защитником даже после смерти. И если раньше Ханыль яростно отказывалась верить в жизнь после ухода, то сейчас верит, что Джинён, так или иначе, жив и присматривает за ней.
Он был. Боже, как же это было больно признавать, но сейчас его и вправду нет. И вот, что действительно важно — память о Джинёне дарит ему шанс быть счастливым. Есть человек, который его помнит и ценит каждый миг, проведённый рядом с ним. Бэ, думается девушке, был бы неимоверно счастлив, зная, что этот самый человек — Ханыль.
Она любит. Не так, как ему бы хотелось, но не меньше, чем остальных близких людей в её жизни.
Любит. Скучает.
И, оставляя позади себя её самое любимое море, вытирает горькие слезы и смеётся — заливисто, громко, чтобы все знали о её счастье. Она живет. И живет, наконец, наслаждаясь каждым днём.
«Ты, как и всегда, прав. Спасибо, Джинён.
Я клянусь жить хорошо и помнить только хорошее. Я живу хорошо. Боже, будь же счастлив и ты там, где ты сейчас. На нашем с тобой море».
***
Ханыль не хочет заходить в этот дом, но Даниэль долго смотрит на неё и кивает головой в сторону двери.
«Давай же, Им, не трусь» — девушка поднимает руку в воздух и следом раздаётся звонок, оповещающий хозяев о прибывших гостях. Её начинает заметно пробивать мандраж, и Кан, заметив это, заботливо берёт её за руку и целует в щёку.